Процесс реформирования коммунистического режима в Чехословакии в 1989 году под давлением народных выступлений был бескровным, именно поэтому получил название “бархатной революции”.

Она началась ровно четверть века назад, когда тысячи учащихся ВУЗов собрались в Праге на демонстрацию, чтобы отметить Международный день студентов. Мирная акция закончилась насилием – полиция блокировала и жестоко избила студентов, принимавших участие в манифестации. Тот разгон породил серию новых выступлений – не только в столице, но и в других городах. 19 ноября в Праге было образовано движение “Гражданский форум”, к которому присоединились диссиденты, представители церкви, деятели культуры и студенты. Его неформальным лидером стал правозащитник и драматург Вацлав Гавел.

Бархатная революция и бархатный развод

Сила и завоевания протестов нарастали с каждым днем. 24 ноября вся верхушка Коммунистической партии, в том числе – ее генеральный секретарь Милош Якеш, подала в отставку. И вскоре одна из самых репрессивных коммунистических диктатур в Восточной Европе была свергнута. 29 декабря лидер оппозиции Вацлав Гавел был избран президентом страны, годы существования которой были уже сочтены.

Для Чехословакии крушение коммунистического режима стало лишь переходным этапом. За “бархатной революцией” последовал “бархатный развод”. В 1992 году из-за роста разногласий между политиками на национальной почве парламент принял решение о разделении страны. С 1 января 1993 года существуют два независимых государства: Чешская Республика и Словакия.

Сегодня среди граждан этих стран отношение к событиям осени 89-го и их последствиям неоднозначное. Недавние опросы общественного мнения показали, что лишь около 60% чехов и 50% словаков относятся к ним положительно.

Бархатная революция: развитие событий

"Бархатная революция" в Чехословакии - самая бескровная в бывших социалистических странах - началась с разгона мирной демонстрации студентов, направлявшихся к пражскому Граду. Правительственные войска перегородили улицы, и когда с бронетранспортера раздалась команда "Поворачивайте налево!", кто-то из толпы крикнул: "Никогда больше не повернем налево". Узнав о 38 раненых студентах, вся страна вышла на улицы; 25 ноября на пражском стадионе собралось 750 тысяч человек, которые требовали перемен.

В Чехословакии, через несколько месяцев после падения коммунистического режима провели расследование событий 17 ноября, потому что, как утверждала пресса, один из студентов погиб. Было установлено, что все начальные этапы волнений осуществлялись чешской госбезопасностью. И демонстрация, и ее подавление были частью плана, а "погибший студент" оказался вполне живым сотрудником госбезопасности. Это подтвердил и глава управления разведки Чехословакии генерал Алоиз Лоренц, добавив, однако, что они со своей задачей не справились: в результате революции им полагалось поставить у власти либерального коммуниста, но события вышли из-под контроля.

Бархатная революция: происхождение названия

Откуда произошло название «Бархатная революция», досконально неизвестно. Петр Питгарт утверждает, что название было придумано иностранными журналистами. По другой информации, автором термина стала пресс-секретарь Гражданского форума Рита Климова (первая супруга Зденека Млынаржа, в 1990-1991 посол Чехословакии в США).

В Словакии этот термин не употреблялся: от начала событий использовалось название «Нежная революция». Это выражение в контексте «Та ваша революция - такая другая, такая нежная» впервые публично употребил Владимир Минач в телевизионной беседе со студентами в ноябре 1989.

Термин «Бархатная революция» применяется и в других восточноевропейских странах, где в конце 1980-х - начале 1990-х произошёл бескровный переход от социалистической системы к либеральной. Впоследствии термин «Бархатная революция» стал применяться для обозначения ненасильственной революции вообще. Сегодня на смену этому термину приходит более популярный - «Цветная революция».

Выражение "бархатная революция" появилось в конце 1980-х - начале 1990-х годов. Оно не вполне отражает характер событий, описываемых в общественных науках термином "революция". Этот термин означает всегда качественные, коренные, глубокие изменения в социальной, экономической и политической сферах, которые приводят к трансформации всей общественной жизни, смене модели устройства общества.

Ряд ученых (например, В. К. Волков) внутренние объективные причины революции 1989 года видят в разрыве между производительными силами и характером производственных отношений. Тоталитарные или авторитарно-бюрократические режимы стали препятствием для научно-технического и экономического прогресса стран, тормозили интеграционный процесс даже в пределах СЭВ. Почти полувековой опыт стран Юго-Восточной и Центральной Европы показал, что они сильно отстали от передовых капиталистических государств, даже от тех, с кем были когда-то на одном уровне. Для Чехословакии и Венгрии это сравнение с Австрией, для ГДР - с ФРГ, для Болгарии - с Грецией. ГДР, лидируя в СЭВ, по данным ООН, в 1987 году по ВОП на душу населения занимала лишь 17-е место в мире, ЧССР - 25-е место, СССР - 30-е. Увеличивался разрыв в уровне жизни, качестве медицинского обслуживания, социальной обеспеченности, культуре и образовании.

Другим мощным фактором, благодаря которому осуществилась "бархатная революция" 1989 года, стал национальный. Национальная гордость, как правило, была ущемлена тем, что авторитарно-бюрократический режим напоминал советский. Бестактные действия советского руководства и представителей СССР в этих странах, их политические ошибки действовали в том же направлении. Все это рождало ощущение, что такой строй навязан извне.

То, что случилось в Восточной Европе, во многом результат навязанной модели социализма, отсутствия свободы для развития. Начавшаяся в СССР перестройка, казалось, дала толчок для социалистического обновления. Но многие руководители стран Восточной Европы не смогли понять уже назревшую необходимость кардинального переустройства всего общества, оказались неспособны принять сигналы, посылаемые самим временем. Привыкшие лишь получать указания сверху партийные массы оказались в этой ситуации дезориентированными. Но почему же предчувствовавшее скорые перемены в странах Восточной Европы советское руководство не вмешалось в ситуацию и не отстранило от власти прежних руководителей, своими консервативными действиями лишь усиливавших недовольство населения? Во-первых, не могло быть и речи о силовом давлении на эти государства после событий апреля 1985 года, вывода Советской Армии из Афганистана и заявления о свободе выбора. Это было ясно для оппозиции и руководства стран Восточной Европы. Одних это обстоятельство разочаровывало, других оно "окрыляло". Во-вторых, на многосторонних и двухсторонних переговорах и встречах в период с 1986 по 1989 год руководство СССР неоднократно заявляло о пагубности застоя. Однако большинство глав государств «социалистического лагеря» в своих действиях не показывали стремления к изменениям, предпочитая осуществить лишь самый минимум необходимых перемен, который не затрагивал в целом механизм сложившейся в этих странах системы власти. Например, сначала в узком составе, а потом и с участием всех представителей Политбюро СЕПГ 7 октября 1989 года в ответ на аргументы, приводимые М. С. Горбачевым о том, что необходимо срочно брать инициативу в свои руки, руководитель ГДР заявил, что не стоит учить их жить, когда в магазинах СССР «нет даже соли». Народ в тот же вечер вышел на улицу, положив начало развалу ГДР. Н. Чаушеску в Румынии запятнал себя кровью, сделав ставку на репрессии. А там, где реформы прошли с сохранением прежних структур и не привели к плюрализму, реальной демократии и рынку, они лишь способствовали неконтролируемым процессам и разложению. Необходимо учесть также психологические настроения граждан, которые сыграли большую роль, поскольку люди хотели перемен. Кроме того, западные страны были заинтересованы в том, чтобы оппозиционные силы пришли к власти. Эти силы они поддерживали в предвыборных кампаниях материально. Результат получился во всех странах один: в ходе передачи власти на договорной основе (в Польше), исчерпания доверия к программам реформ ВСРП (в Венгрии), забастовок и массовых демонстраций (в большинстве стран) или же восстания (в Румынии) власть перешла в руки новых политических партий и сил. Это было окончанием целой эпохи. Так совершилась в этих странах "бархатная революция".

"Бархатная революция" - общее название процессов, протекавших в государствах Центральной и Восточной Европы в период с конца 1980-х по начало 1990-х годов, приведших к изменению общественного строя и политической системы, к ликвидации Варшавского договора, СЭВа и вообще «социалистического лагеря». Крушение в 1989 году Берлинской стены стало своеобразным их символом. Название "бархатная революция" эти политические перевороты получили потому, что в большинстве государств совершались бескровно (кроме Румынии, где произошло вооруженное восстание и самовольная расправа c Н. Чаушеску, бывшим диктатором, и его женой). События везде, кроме Югославии, произошли относительно быстро, почти мгновенно. На первый взгляд, схожесть их сценариев и совпадение по времени вызывает удивление, однако это свидетельствовало об общем кризисе, охватившем авторитарно-бюрократические режимы в ряде стран Центральной и Юго-Восточной Европы. Динамика событий такова.

6 февраля. В рамках «круглого стола» в Польше начались переговоры между представителями правительства, официальным объединением профсоюзов, профсоюзом «Солидарность» и другими общественными группами.

4 июня. Парламентские выборы в Польше, к которым допущены оппозиционные партии. Выборы в нижнюю палату проводились в соответствии с договоренностями «круглого стола», правящие партии получили 299 мест из 460. В Сенате, выборы в который проводились свободно, 99 мест из 100 получила оппозиция и 1 место - независимый кандидат.

18 сентября. В ходе переговоров в рамках «круглого стола» между Венгерской социалистической рабочей партией и оппозицией принято решение о введении в Венгрии многопартийной системы.

_*18 октября. Глава ГДР и Социалистической единой партии Германии (СЕПГ) Э.Хонеккер подал в отставку. Новым генеральным секретарем СЕПГ, председателем Народной палаты ГДР и председателем Национального совета обороны страны стал Эгон Кренц.

18 октября. Парламент Венгрии принял около 100 конституционных поправок, регулирующих переход к парламентской демократии.

23 октября. В Будапеште вместо Венгерской Народной Республики провозглашена Венгерская Республика, определившая себя как свободное, демократическое, независимое, правовое государство.

9 ноября. Совет министров ГДР принял решение об открытии границы с ФРГ и Западным Берлином.

10 ноября. Глава Народной Республики Болгария и Болгарской компартии Тодор Живков подал в отставку с поста генерального секретаря и члена политбюро. Новым генеральным секретарем БКП избран Петр Младенов.

24 ноября. Под давлением оппозиции и массовых демонстраций в отставку ушло руководство Коммунистической партии Чехословакии. Новым генеральным секретарем партии избран Карел Урбанек.

28 ноября. В Чехословакии по итогам встречи делегации правительства и правящего Народного Фронта с представителями оппозиционного «Гражданского форума» принято решение о создании нового правительства, отмене закрепленного в конституции положения о руководящей роли коммунистической партии.

10 декабря. Уход в отставку президента Чехословакии Г. Гусака. Сформировано новое правительство с некоммунистическим большинством. 29 декабря Президентом Чехословакии избран Вацлав Гавел.

22 декабря. В Румынии свергнут глава государства и Румынской компартии Н. Чаушеску. Расстрелян вместе с супругой 25 декабря. Президентом Румынии стал лидер Фронта национального спасения И. Илиеску.

Общее направление движений было одноплановым вопреки разнообразию и специфике в различных странах. Это были выступления против тоталитарных и авторитарных режимов, грубых нарушений свобод и прав граждан, против имеющейся в обществе социальной несправедливости, коррумпированности властных структур, незаконных привилегий и низкого уровня жизни населения. Они были отторжением однопартийной государственной административно-командной системы, ввергшей в глубокие кризисы все страны Восточной Европы и не сумевшей найти из создавшегося положения достойного выхода. «Бархатные революции» в Восточной Европе были не только «против», но и «за». За установление истинной свободы и демократии, социальную справедливость, политический плюрализм, улучшение духовной и материальной жизни населения, признание общечеловеческих ценностей, развивающуюся по законам цивилизованного общества эффективную экономику.

Как демократические и антитоталитарные революции они - противоположность революциям 40-х годов. Тем не менее, у них есть общие черты. Революции 40-х годов начинались с захвата власти, формирования тоталитарного режима, а затем под него подводилась соответствующая социальная, экономическая опора в форме строительства социализма. Таким же путем шли и революции 1989 года. Сначала сокрушен политический режим и к власти пришли оппозиционные силы, которые затем начали «строительство капитализма», создание соответствующей либеральной демократии, социально-экономической базы - социально-ориентированного рыночного хозяйства.

Основными направлениями экономических реформ были: восстановление регулирующей роли рынка и полноценных товарно-денежных отношений, переход к конвертируемой валюте, к многоукладности экономики и сосуществованию различных форм собственности, включая признание частной собственности и рынка наемной рабочей силы, демонтаж командно-административной системы, децентрализация и демократизация хозяйственной жизни.

Конечно, события в каждой стране отличались национальными особенностями.

Отменил статью конституции о ведущей роли компартии .

10 декабря - Густав Гусак сформировал первое с некоммунистическое правительство.

29 декабря - Парламент избрал Вацлава Гавела на пост президента .

Развитие событий

В 1988 году начались первые открытые проявления оппозиционных настроений в обществе, в виде манифестаций по юбилейным датам истории страны (1918, 1938, 1968), разогнанных полицией. Первым выступлением стала демонстрация со свечами в Братиславе 25 марта 1988 года, организованная католическими активистами. В январе 1989 года, с 15 по 24 января, при поддержке церкви была организована серия массовых манифестаций, посвященных формально 20-летнему юбилею самосожжения студента Яна Палаха ; полиция ответила разгонами, репрессиями и арестами. Примерно с осени 1989 года начался процесс демонтажа социалистической системы «сверху», сопровождаемый массированными демонстрациями.

Начало революции положила студенческая демонстрация 17 ноября, в годовщину похорон Яна Оплетала (чешского студента, погибшего в 1939 году во время протестов против нацистской оккупации Чехословакии), сперва проходившая под сугубо студенческими лозунгами, потом приобретшая политическое звучание, жестоко разогнанная полицией.

Детонатором антиправительственных выступлений стали слухи, распространившиеся днем позже, об убийстве одного из студентов. «Жертвой» стал студент Мартин Шмид, который якобы погиб в результате применения силы полицией при разгоне демонстрации. Это ключевое событие «бархатной революции» оказалось спектаклем, устроенным спецслужбами самого правящего режима ЧССР. В действительности убитого студента изображал лейтенант госбезопасности Людвик Зифчак, который утверждает, что получил приказ сделать это лично от генерал-лейтенанта Алоиза Лоренца . В научной литературе до сих пор интенсивно обсуждается версия о роли чехословацких спецслужб и реформистского крыла компартии в организации демонстраций.

20 ноября студенты столицы объявили о забастовке, которую сразу же в течение первого дня, поддержали практически все высшие учебные заведения страны. Одновременно в центре Праги и в других городах начались массовые демонстрации (в столице ежедневное количество их участников достигало четверти миллиона человек). К акциям студентов присоединились представители интеллигенции, а впоследствии и коллективы многих предприятий страны.

Лидеры неофициальных группировок, которые образовали в Чехии и Моравии политическое движение «Гражданский форум » (в Словакии аналогичное движение получило название «Общественность против насилия » (ОПН), возглавили народное недовольство, сумели придать ему организованный характер и в течение нескольких недель добиться коренных изменений в общественно - политической жизни Чехословакии. 21 ноября оппозицию поддержал кардинал Чехии Франтишек Томашек .

Под давлением оппозиции и массовых демонстраций 24 ноября руководство Коммунистической партии Чехословакии ушло в отставку. Новым генеральным секретарем партии был избран Карел Урбанек.

На пятый день демонстраций протеста ушло в отставку политбюро ЦК КПЧ. Оппозиции предложили четвертую часть мест в новом правительстве, но это предложение не было принято. Поскольку новое правительство отказалось безоговорочно передать власть оппозиции, она перешла к следующему акту революции. 26 ноября в центре Праги состоялся грандиозный митинг, через день началась всеобщая забастовка.

28 ноября по итогам встречи делегации правительства Чехословакии и правящего Народного Фронта с представителями оппозиционного «Гражданского форума» было принято решение об отмене закреплённого в конституции положения о руководящей роли коммунистической партии. 29 ноября парламент отменил статью конституции о руководящей роли КПЧ.

10 декабря президент Чехословакии Густав Гусак ушёл в отставку и было сформировано новое коалиционное правительство национального согласия, в котором коммунисты и оппозиция получили одинаковое количество мест.

Была осуществлена «реконструкция» парламента, где КПЧ утратила большинство. Прекратили свою деятельность и органы и организации КПЧ в армии, пограничных войсках, войсках МВД, корпусе национальной безопасности, органах прокуратуры, юстиции и др.

На своём внеочередном съезде (20-21 декабря) КПЧ отмежевалась от сектантско-догматической модели партии и общества. Была принята программа действий КПЧ «За демократическое социалистическое общество». Отменен партийный устав, вместо этого принят демократичный временный регламент. Радикально сокращён аппарат партии. Пересмотренная оценка событий -1969 годов , объявлено о намерении выработать новый взгляд на историю партии, начиная с момента её образования. Ряд бывших руководителей КПЧ исключён из партии.

Изменение политической системы повлекло за собой стремительное вхождение новых лиц в состав государственной элиты. Ядро этой новой политической элиты составили диссиденты, существовавшие в Чехословакии в 1970-1980-х годах.

Победа новых политических сил привела к восстановлению законодательной и исполнительной власти на федеральном уровне и местных органов власти. В июне 1990 года были проведены выборы в Федеральное собрание, в ноябре 1990 года - в местные советы.

В предвыборный период «Гражданский форум» и ГПН трансформировались в движение, объединивший беспартийных граждан и мелкие партии. Возрождённые партии, а также те, которые играли второстепенную роль при коммунистах, развернули с «Общественным форумом» и ГПН борьбу на конкурентной основе. До 1990 года в Чехословакии насчитывалось около 40 партий.

Категории:

• Революции в Чехии
• Революции в Словакии
• Революции XX века
• Чехословацкая Социалистическая Республика
• События 16 ноября
• Ноябрь 1989 года
• Перестройка
• Метафоры
• События в Чехословакии

Wikimedia Foundation . 2010 .

Смотреть что такое "Бархатная революция" в других словарях:

- (Velvet Revolution) Демонстрации и восстания в Праге и других чехословацких городах в течение 1989 г., которые в ноябре того же года привели к ликвидации коммунистического режима. Политика. Толковый словарь. М.: ИНФРА М, Издательство Весь Мир.… … Политология. Словарь.

Характеристика политических событий в Чехословакии, когда (1989) власть путем мирных, демократических процедур перешла от компартии к блоку оппозиционных сил. Приписывается драматургу и президенту Чешской Республики Вацлаву Гавелу. Но, как… … Словарь крылатых слов и выражений

БАРХАТНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ, см. Восточноевропейские революции (см. ВОСТОЧНОЕВРОПЕЙСКИЕ РЕВОЛЮЦИИ) … Энциклопедический словарь

Публ., Полит. О бескровной революции, резкой смене политической ориентации и правительства без военных конфликтов (особенно о смене правительства в ЧССР). Лилич 200, 393 396; Мокиенко 2003, 95 … Большой словарь русских поговорок

Бескровная смена политических режимов в Восточной Европе в 1989–1990 годах получила название «бархатных революций». ОУ приводит (в сокращении) статью британского историка Тимоти Гартона Эша «„Бархатная революция“ как мирный способ смены режима», опубликованную к 20-летию падения коммунизма в Центральной Европе.

Термин «бархатная революция» был введен в оборот осенью 1989 года, для того чтобы подчеркнуть особый характер смены режима, достигнутой путем договоренностей и представлявшей собой настоящее действо с участием мирных масс, которая произошла в маленьком центральноевропейском государстве, ныне уже не существующем. Насколько мне удалось выяснить, первоначально это выражение стали использовать западные журналисты, а потом его взяли на вооружение Вацлав Гавел и другие лидеры чешской и словацкой оппозиции. Затем это весьма привлекательное словосочетание употребляли многие авторы, в том числе и я, применительно ко всей совокупности эпохальных перемен, произошедших в Польше, Венгрии и Восточной Германии, именуя их «бархатными революциями 1989-го».

Двадцать лет спустя, летом 2009 года, в Исламской Республике Иран был организован показательный процесс над политическими лидерами и мыслителями, которых обвинили в попытке организации enghelab-e makhmali, что в точности и означает «бархатная революция». За прошедшие годы важные события, имевшие место во многих странах, включая Эстонию, Латвию, Литву, Южную Африку, Чили, Словакию, Хорватию, Сербию, Грузию, Украину, Белоруссию, Кыргызстан, Ливан и Бирму, получили свое название путем прибавления к слову «революция» того или иного определения. Мы читали о «поющей революции» в прибалтийских государствах, о «мирной», «совершенной путем переговоров» революции в Южной Африке и Чили, о «революции роз» в Грузии, об «оранжевой революции» на Украине (теперь, после оранжевой революции, цвет вообще широко используется), о «кедровой революции» в Ливане, о «революции тюльпанов» в Кыргызстане, электоральной революции (общее название для подобного рода явлений), «шафранной революции» в Бирме и наконец, совсем недавно - о «зеленой революции» в Иране. Часто, как и в самом первом случае, в Чехословакии, эти броские определения становились популярными в ходе взаимодействия иностранных журналистов и политических активистов в странах, где происходили эти события.

События, о которых идет речь, с очень разной степенью достоверности можно было бы описать как попытки (и отнюдь не всегда удачные) осуществить мирную, путем договоренностей смену режима (подобно тому как это происходило в 1989-м), которая включала бы в себя элементы массового протеста, социальной мобилизации и ненасильственных действий. Создается впечатление, что «бархатная революция» - это не только прошлое, но и настоящее, а также, возможно, и будущее. Возникнув первоначально как название уникального исторического события - «бархатной революции» 1989 года в Чехословакии, - это выражение стало нарицательным, просто «бархатной революцией» и теперь обозначает определенную категорию событий.

Ненасильственная революция

Если воспользоваться намеренно широким обобщением, идеальный тип «бархатной революции» 1989 года контрастирует с идеальным типом революции 1789-го, который затем получил свое развитие в российской революции 1917 года и китайской революции под руководством Mao. Идеальный тип революции 1789-го - это революция насильственная, утопическая, с явно выраженным классовым характером, для которой характерна нарастающая радикализация, достигающая наивысшей точки в терроре. Как известно, Мао Цзэдун однажды заметил, что революция - не званый обед, и продолжил: «Революция - это восстание, акт насилия, в ходе которого один класс свергает другой… Чтобы устранить несправедливость, необходимо выйти за установленные пределы, и нельзя устранить несправедливость, не выходя за эти пределы».

Идеальный тип революции 1989 года - это, напротив, революция ненасильственная, антиутопическая, реализующая интересы не какого-то одного класса, а широких социальных коалиций, в ходе которой используется социальное давление масс, «власть народа», с тем чтобы заставить действующее руководство пойти на переговоры. Наивысшая точка здесь - не террор, а компромисс. Если символ революции образца 1789-го - это гильотина, то революции 1989 года - это круглый стол.

Термин «ненасильственная революция», по мнению многих, содержит внутреннее противоречие. На протяжении двухсот лет революция ассоциировалась с насилием. В этом кроется одна из причин того, что, классифицируя революции нового типа, люди стараются использовать смягчающие прилагательные. В процессе споров, которые осенью 1989-го вели между собой лидеры первой «бархатной революции» в Праге, один чешский диссидент поставил вопрос о том, применимо ли вообще в данном случае слово «революция», поскольку оно подразумевает насилие. «Давайте откажемся от любых форм террора и насилия, - призывал информационный бюллетень Гражданского форума от 2 декабря 1989 года. - Наше оружие - любовь и ненасилие».

В случае папы римского Иоанна Павла II и Аун Сан Су Чжи, а также других бирманских буддистов можно сказать, что для них выбор мирных средств определялся моральными и религиозными соображениями. «Побеждать зло добром!» - часто повторял польский Папа. Но в большинстве случаев это не моральный, а стратегический выбор (и в этом нет ничего плохого). Определяющая особенность революции, подобной 1989 году, состоит в том, что те, кто желает изменений, делают стратегический выбор в пользу ненасильственных действий. Таким образом, понятие «бархатная революция» можно также рассматривать как и другую категорию или частично совмещать с другой категорией - гражданским неповиновением.

В свое время Лев Троцкий охарактеризовал революцию как «насильственное вторжение масс в область управления их собственными судьбами» 23. В «бархатных революциях» есть элемент принуждения, но нет насилия. В разговорной речи мы употребляем выражение «сила численного превосходства», и именно этот вид силы мы здесь имеем в виду. «Если я увижу двести тысяч человек, я уйду в отставку», - опрометчиво заявил украинский президент Леонид Кучма в связи со сравнительно небольшой демонстрацией оппозиции за несколько лет до «оранжевой революции». В 2004 году на улицах Киева собралось примерно 500 000 «оранжевых» протестующих - и ставленник Кучмы был вынужден уйти в отставку вскоре после своей полученной обманным путем победы на выборах. Подобные события характеризуются массовостью, так что, оценивая численность протестующих, журналисты прямо-таки складывают поэмы. Сколько демонстрантов с зеленой символикой заполнили улицы Тегерана от площади Революции (Enqelab) до площади Свободы (Azadi) в незабываемый день 15 июня 2009-го? Два миллиона? Три миллиона? Никто точно не знает и никогда не узнает.

Революции 1789 года во Франции, 1917-го в России, 1949 года в Китае носили очевидно утопический характер: все они обещали рай на земле. В противоположность этому «бархатная революция» - типично антиутопическая или, по крайней мере, не утопическая. В какой-то конкретной стране такая революция стремится создать политические и юридические институты и социально-экономические структуры, уже существующие в других местах (например, в уже сложившихся либеральных демократических государствах) и/или, как утверждается (зачастую неверно или с большой долей ретроспективной идеализации), те, которые существовали в этой стране прежде. Историограф Французской революции Франсуа Фюре высказывал сомнение, можно ли вообще называть «бархатные революции» 1989 года революциями, поскольку они не породили «ни одной новой идеи». В этом смысле они ближе к более ранним революциям, имевшим место до 1789-го, которые и дали этому явлению такое название, означавшее «виток», «вращение», поворот колеса назад к реальному или воображаемому лучшему прошлому.

В качестве замечательного примера понимания революции как реставрации, восстановления утраченного Ханна Арендт приводит надпись на большой печати кромвелевского Содружества 1651 года (на пике Английской революции): «Свобода, Божиим благословением восстановленная». В 1989-м Польша могла бы написать на своей печати (если бы она была) те же самые слова. «Возвращение в Европу» - один из главных девизов Центральной Европы в 1989 году - еще одна вариация на тему революции как реставрации. Большинство последующих событий, претендующих называться «бархатной революцией», представляют собой примерно такое же сочетание идеализируемого национального прошлого и лучшего настоящего, которое существует где-то в другом месте. И хотя этим движениям свойственны некоторые нереалистичные, идеалистические ожидания, безусловно, ни одно из них не основано на утопической идеологии и не обещает нового рая на земле. «Новая идея» здесь кроется не в сути идеологических устремлений, а в самой форме революционных изменений.

Термин «ненасильственная революция», по мнению многих, содержит внутреннее противоречие. На протяжении двухсот лет революция ассоциировалась с насилием. В этом кроется одна из причин того, что, классифицируя революции нового типа, люди стараются использовать смягчающие прилагательные.

Сказать, что революции 1789–1917–1949 годов имели классовую основу, было бы, конечно, грубым историческим упрощением и, пожалуй, даже искажением. Как известно, большевистская революция на самом деле не была героической массовой акцией рабочего класса. Тем не менее будет справедливо сказать, что революционные лидеры, такие как Ленин и Mao, нередко утверждали, что они действуют от имени класса или классов - «рабочих и крестьян» и т. п. В «бархатных революциях» призыв, как правило, обращен ко всему обществу, нации, народу. Движущей силой здесь часто выступает национализм (или патриотизм, смотря по обстоятельствам и в зависимости от интерпретации); он же может породить и более насильственные движения. На практике стратегический ключ к мобилизации масс, когда мирные толпы, численность которых не поддается точной оценке, выходят на улицы и появляется та самая «власть народа», часто заключается именно в создании самых широких коалиций между классами, между сегментами общества, между различными группами интересов, которые в обычных условиях не сотрудничают друг с другом и в отношении которых недемократические лидеры могли применять принцип «разделяй и властвуй».

В революциях старого типа экстремистски настроенные революционные лидеры - якобинцы, большевики, маоисты - подстрекали разъяренные толпы на улицах к радикальным действиям, в том числе к насилию и террору, во имя утопии. Вспомните хунвейбинов! В революциях нового типа народ выходит на улицы, чтобы заставить власти сесть за стол переговоров. Момент максимальной мобилизации масс - это и есть момент поворота к переговорам, то есть к компромиссу. В некоторых случаях - к жестким репрессиям, по крайней мере на какое-то время. Еще одна особенность «бархатной революции» состоит в том, что для достижения успеха зачастую требуется довольно много времени и приходится переживать немало неудачных попыток, в процессе которых лидеры оппозиции, а также кое-кто из находящихся у власти извлекают уроки из собственных ошибок и провалов, как это было, например, в Польше, Сербии и на Украине. Говоря словами Сэмюэля Беккета, «fail again, fail better» («еще неудача, еще провал - тем лучше»). В следующий раз обе стороны поступят иначе. В конечном счете наступает момент, когда обе стороны готовы к согласованным действиям.

Итак, данное явление имеет и другое название - «революция через договоренности» (negotiated revolution). Исключительно важный вопрос - что будет с правящей элитой? При новом руководстве представителей прежнего режима, готовых к переменам, - от президентов, таких как Фредерик Виллем де Клерк, до местных аппаратчиков и агентов тайной полиции - вместо гильотин и фонарных столбов ожидает вполне сносное, а то и прямо-таки радужное будущее. Они не только останутся в живых и не просто останутся на свободе; они смогут частично сохранить свое социальное положение и материальное состояние или превратить свою прежнюю политическую власть в экономическую («номенклатурная приватизация»), что иногда удивительным образом помогает им вернуться к власти политической, но уже в соответствии с более демократическими процедурами (как, например, это произошло с бывшими коммунистами по всей посткоммунистической Европе). В «бархатных революциях» выживают не только такие, как аббат Сийес. Людовику XVI удается сохранить приятный небольшой дворец в Версале, а Мария-Антуанетта создает новую, пользующуюся успехом линию высококачественного дамского белья.

Подобного рода непростые и с моральной точки зрения даже неприятные компромиссы с деятелями прежнего режима присущи «бархатным революциям» и являются их неотъемлемой частью. Это, по точному выражению Эрнеста Геллнера, - цена бархата. Однако такие компромиссы порождают свои собственные формы постреволюционной патологии. Проходят годы, и возникает ощущение отсутствия революционного катарсиса; какие-то подозрительные разговоры о подозрительных сделках между старыми и новыми элитами за закрытыми дверями, и среди всего прочего - чувство глубокой исторической несправедливости. Вот он я, средних лет рабочий судоверфи в Гданьске, оставшийся без работы в результате болезненного неолиберального перехода к капитализму, в то время как там, за высокими оградами новых вилл с бассейнами, полными полуголых девочек, которые бокалами глушат шампанское, бывшие коммунистические руководители и бывшие агенты тайной полиции наслаждаются жизнью, что твои миллионеры-капиталисты. И свой первый миллион каждый из них украл у государства именно во время «бархатной революции».

Никакого идеального решения этой проблемы не существует, но я могу предложить два частичных. Во-первых, в отсутствие революционного катарсиса (того момента дикой оргии, когда палач поднимает отрубленную голову короля) и уголовного правосудия в отношении совершенных ранее преступлений тем более важно публично и честно рассказать о непростом прошлом своей страны, что стало бы символическим шагом. Только это позволит провести четкую черту между тяжелым прошлым и лучшим будущим. Вот почему я утверждаю, что важнейшим дополнением к «бархатной революции» должна быть так называемая комиссия правды. Во-вторых, для достижения длительного успеха жизненно важно как можно скорее установить верховенство закона; коррупция же оказывает глубоко разрушительное действие. «Скорость важнее точности» - известный девиз по-своему беспощадного чешского приватизатора и приверженца свободной торговли Вацлава Клауса, который означает, что долгосрочные перспективы приносятся в жертву краткосрочным. Следует отметить и еще одну особенность некоторых «бархатных революций». Мы привыкли думать о революции как о чем-то диаметрально противоположном выборам: здесь - насильственное свержение диктатуры, там - мирная передача власти в условиях демократии. Тем не менее в последнее десятилетие появилось немало примеров «бархатных революций» (от Сербии до Украины и Ирана), когда именно выборы становились катализатором революции нового типа. В гибридных, полуавторитарных режимах проведение выборов (хотя и не полностью свободных, с серьезным искажением в виде контроля властей над телевидением) дает толчок к мобилизации сторонников оппозиционного кандидата, будь то Воислав Коштуница в Сербии, Виктор Ющенко на Украине или Мир-Хоссейн Мусави в Иране. В этом случае реальная или предполагаемая подтасовка результатов выборов действующими властями приводит к еще более широкой социальной мобилизации, когда уже выдвигаются требования не просто изменить что-то в системе, а изменить саму систему. Цветная символика оппозиционного кандидата - оранжевая на Украине, зеленая в Иране - становится или, по крайней мере так утверждается сегодня, должна стать цветом всей обманутой нации, цветом «цветной революции». Таким образом, можно предложить еще одно название для рассматриваемого явления или большого подмножества подобных явлений - «электоральная революция».

Глядя на недавнюю историю электоральных революций, благоразумный авторитарный правитель мог бы прийти к следующему умозаключению: не надо рисковать и проводить вообще какие-либо выборы! Но поразительно, сколь немногие из них действительно делают такой вывод. Формальная демократия, понимаемая как периодическое проведение публичных церемоний под названием «выборы», была установлена как одна из наиболее широко распространенных международных норм. Выборы представляют собой не только (если можно так выразиться) дань, которую порок платит добродетели; сегодня это, вероятно, еще и часть общепринятых способов легитимизации, к которым прибегает любой уважающий себя диктатор. В девяти случаях из десяти авторитарные правители могут стать победителями на этих выборах (или «выборах») в результате некоторой комбинации подлинной общественной поддержки, клановых предпочтений, контроля над СМИ, пропаганды, коррупции, запугивания и прямой подтасовки бюллетеней. Например, в Сербии Слободан Милошевич действительно выиграл ряд по меньшей мере полусвободных (даже на три четверти свободных) выборов, прибегая лишь к незначительной подтасовке бюллетеней, прежде чем утратить власть в ходе электоральной революции 2000 года. Высокомерие, основанное на прежних успехах, услужливо подталкивает таких правителей в объятия Немезиды.

Революция нового типа: попытка научной гипотезы

Моя задача здесь сводилась к тому, чтобы представить, схематично и в самых общих чертах, свою гипотезу, с тем чтобы впоследствии уточнить и проверить ее, в том числе указав условия, при которых - со временем - ее можно было бы признать более или менее убедительной. («Большая или меньшая убедительность» означает качественное, вероятностное дополнение историка к строгому, количественному научному подтверждению или опровержению.) Гипотеза моя состоит в том, что 1989-й утвердил новую модель ненасильственной революции, которая сейчас все чаще вытесняет прежнюю модель насильственной революции, ассоциирующейся у нас с 1789 годом (или как минимум конкурирует с ней).

Во-первых, очень важно обратить внимание на особо подчеркнутое слово «утвердил» (established) (в противоположность слову «создал заново» - invented). Чехословацкая революция, возможно, была первой, получившей название «бархатной», но в 1989-м Центральная Европа не взяла такую модель развития событий из воздуха. Подобные процессы возникали и раньше, и не только в Центральной Европе: неудавшиеся попытки освобождения в 1953 году (Восточная Германия), в 1956-м (Венгрия), в 1968-м (Чехословакия), в 1970–1971-м и в 1980–1981 годах (Польша), - но и в Чили: мобилизация масс с целью свержения генерала Пиночета, где плебисцит 1988 года предшествовал событиям 1989-го в Центральной Европе; и на Филиппинах: отстранение от власти Маркоса в 1983–1986 годах (в результате этих событий в обиход вошел замечательный филиппинско-английский термин «people power» - «власть народа»); и в Португалии: «революция гвоздик» в 1974–1975-м (вероятно, это и была первая «бархатная революция» в послевоенной Европе); и так далее, в глубь истории, вплоть до знаковой фигуры Ганди в Индии.

Итак, мое предположение состоит только в том, что в 1989 году эта модель утвердилась, в том смысле, что, будучи событием гигантского масштаба, изменившим мир (или цепочкой таких событий), произошедшее в 1989-м стало главной исторической точкой отсчета для преобразований подобного рода, а также в том смысле, что начиная с 1989 года в истории, похоже, было уже намного больше революций нового, нежели старого типа. По крайней мере, так нам говорят те, кто называет эти события бархатными, цветными, мирными, электоральными, совершенными путем переговоров, оранжевыми, шафрановыми, кедровыми, зелеными и прочими революциями, а также революциями роз, тюльпанов и т.д.

Во-вторых, здесь содержится преувеличение. Не все, что называют революцией, является таковой на самом деле. Наши глянцевые журналы полны всякой ерунды о «революции» в обувном дизайне, в английской кулинарии, в банковских услугах для физических лиц и в конструкциях пылесосов; но все мы знаем, что это всего лишь гипербола. В последние двадцать лет иностранные журналисты поспешно прилепляли штамп «революция» (плюс броский эпитет) к любым событиям, связанным с массовыми уличными протестами, которые внешне, быть может, и напоминали Прагу 1989-го, но по сути могли быть совершенно иными. Иногда оказывается, что сами эти журналисты - ветераны прежних революций, в том числе и 1989 года; а другие, возможно, просто хотели бы быть таковыми. И для того чтобы ваш репортаж попал на первую полосу, лучший способ - употребить слово «революция», которое по силе почти не уступает сообщению о реальном кровопролитии. Это, в свою очередь, отчасти объясняется тем, что и читатели, и редакторы осознанно или не совсем соотносят слово «революция» с кровопролитием. Прежние стереотипы живучи.

Однако с прозвучавшим предостережением не все так просто. Дело осложняется тем, что этот, казалось бы, поверхностный журналистский штамп иногда помогает самим участникам событий по-другому охарактеризовать или даже иначе осознать то, что они делают. Рассказ, изложенный иностранным журналистом, становится частью их собственной истории. Осмысление событий как революции помогает их таковой и сделать. Образуется замкнутый круг «наблюдатель - действующее лицо - наблюдатель».

И все же нам необходимы более серьезные критерии, нежели просто наименование, чтобы должным образом определить, что именно следует считать революцией нового типа. В литературе, посвященной революциям, обычно различают революционную ситуацию, революционные события и последствия революции. С последним труднее всего. Мне нравится новое определение революции - или определение революции нового типа, - предложенное Джорджем Лоусоном в его важном труде «Революции через договоренности». Революция, пишет он, - это «быстрая, массовая, решительная системная трансформация основных институтов и организаций общества». (Такое определение справедливо подразумевает, что массовые ненасильственные акции могут быть «решительными», но без кровопролития.)

Применить тест Лоусона к каждой отдельной стране и региону - дело специалистов. Полагаю, что большинство стран Восточной и Центральной Европы, включая страны Балтии, этот тест очевидным образом пройдут, равно как и Южная Африка. Для Юго-Восточной Европы определение «быстрая» в ряде случаев может оказаться не вполне подходящим, но по большей части происходившие там преобразования имели системный характер. Что касается Грузии и Украины, здесь уместно поставить очень большие знаки вопроса. Кыргызстан, безусловно, не пройдет тест Лоусона. Что можно сказать относительно Ливана? В некоторых странах (по крайней мере на данный момент) движение, ставившее своей целью быстрые, массовые, решительные системные преобразования, было просто подавлено. Один из самых ярких примеров - Бирма, но нам не следует забывать, что подобные случаи встречались и в Европе: в 2006 году попытки «бархатной революции» были успешно пресечены в Белоруссии. Многие считают, что наиболее значимым из всех поражений было подавление движения китайских студентов и рабочих, начавшееся с кровопролития на площади Тяньаньмэнь 4 июня 1989-го (напомню, в тот самый день, когда в Польше состоялись первые полусвободные выборы).

Список несомненно успешных случаев не так уж велик. По большей части они сосредоточены только в одном регионе - в посткоммунистической Европе, и опять же в большинстве своем в пределах культурно-исторического Запада, если (с позволения Сэмюэля Хантингтона) включить в него Латинскую Америку и мир православного христианства. Возможным исключением могли бы стать Филиппины, но Филиппины - в значительной степени христианское общество. Независимо от того, пройдет ли тест Лоусона «кедровая революция» в Ливане или не пройдет, она имела место в стране, которая также почти на 40 процентов христианская. Большое значение «зеленой революции» в Иране состоит в том, что она происходила в сугубо мусульманском обществе, в своеобычной исламской республике, и даже избрала своим цветом зеленый цвет ислама. Но может ли кто-нибудь назвать хотя бы одну очевидно успешную «бархатную революцию» в преимущественно мусульманской стране? (Мали? Мальдивы?) Либо в стране, где преобладает буддизм или конфуцианство?

Похоже, существует статистическая корреляция между выбором в пользу ненасильственных действий и в целом либерально-демократическими последствиями. Однако не следует совершать ошибку и принимать формальную корреляцию за причинно-следственную связь. Не исключено, что общества, которые делают выбор в пользу ненасильственных методов, также более восприимчивы (и лучше приспособлены) к становлению и укреплению либеральной демократии.

17 ноября на улицы вышли студенты — демонстрация была организована в память Яна Оплетала, чешского студента, погибшего в 1939 году во время протестов против нацистской оккупации Чехии. Около 15 тысяч человек прошли от пражского района Альбертов на холм Вышеград к гробу поэта Карела Гынека Махи.

После завершения демонстрации студенты направились в центр Праги на Вацлавскую площадь. Постепенно к ним присоединялись горожане. Эта акция уже было несогласованной, поэтому полиция не позволила процессии дойти до площади. День закончился тем, что демонстранты были разогнаны, некоторые были избиты.

20 ноября студенты столицы объявили о забастовке. Одновременно в центре Праги и в других городах начались массовые демонстрации. К акциям студентов присоединились представители интеллигенции, а впоследствии и рабочие. На пятый день массовых демонстраций ушло в отставку политбюро ЦК КПЧ, пало правительство.

26 ноября в центре Праги митинг с участием около 700 тысяч человек. На следующий день люди устроили забастовку с требованием отменить статью конституции о главенствующей роли коммунистической партии, а также отправить в отставку скомпрометировавших себя представителей партии и правительства и провести свободные выборы.

29 ноября 1989 года парламент отменил статью конституции о руководящей роли коммунистической партии. В течение месяца парламент был реорганизован.

В начале 1993 года Чехословакия перестала существовать, на ее месте возникли два новых государства — Чешская и Словацкая Республики. В Чехии 17 ноября объявлено Днем борьбы за свободу и демократию.