Митрополит макарий исторический портрет. Эпоха митрополита макария

С 21 июня по 11 сентября в Историческом музее пройдет выставка «XVI век. Эпоха митрополита Макария», посвященная важнейшему периоду в истории России — периоду становления и укрепления Русского централизованного государства.

Во многом благодаря обширной церковной и государственной деятельности митрополита Московского и всея Руси Макария (1481-1563) к середине XVI века сложилась подлинная симфония светской и церковной властей, наивысшего расцвета достигла русская средневековая культура.

Богатейшее собрание Исторического музея, включающее уникальные книжные своды, рукописи, автографы, иконы, предметы декоративно-прикладного искусства, дает возможность впервые представить эпоху митрополита Макария как яркое, целостное явление отечественной истории и культуры.

Экспозиционный ряд выставки построен по историко-биографическому принципу. Становление личности будущего митрополита было связано с крупным центром древнерусской книжности и духовности — Пафнутиевым Боровским монастырем, где юноша Михаил принял постриг с именем Макария и прошел все ступени иноческого послушания, и можайским Лужецким монастырем, где он несколько лет был игуменом. Один из главных экспонатов этого раздела — Евангелие («Боровское»;) в драгоценным окладе 1530-1533 гг., являющееся вкладом новгородского архиепископа Макария в монастырь своего пострижения.

На разнообразных экспонатах будут продемонстрированы основные направления деятельности Макария, главы первой по своей значимости епархии Русской Православной Церкви — Новгородской (1526-1542 гг.): укрепление монастырской жизни, строительство церквей, поновление икон, миссионерство, формирование книжной школы.

Деятельность митрополита Макария на Московском престоле (1542-1563) имела эпохальное значение не только для Русской церкви, но и для российского государства. Основные ее вехи будут показаны на выставке: венчание на царство Ивана IV (1547 г.), расширение границ Российского государства и укрепление государственности (Казанский и Астраханский походы 1547-1554 гг., строительство Покровского собора), прославление русских святых на церковных соборах 1547 и 1549 гг., создание фундаментального книжного свода — Великих Миней Четиих, важнейшего историографического памятника русской государственности — Степенной книги, а также школы писателей и книжников, проведение Стоглавого собора 1551 г., начало книгопечатания.

В экспозиции будут представлены уникальные рукописные книги, документы, издания анонимной типографии и экземпляры первопечатного Апостола (1564), иконы, в том числе макариевской школы, произведения декоративно-прикладного искусства, предметы церковного и бытового обихода.

Логическим завершением экспозиции станет раздел, посвященный почитанию митрополита Макария в XVII-XX вв., вплоть до его прославления в лике святых на Соборе Русской Православной Церкви 1988 г.

Помимо памятников из собрания Государственного исторического музея, многие из которых будут экспонироваться впервые, на выставке представлены редчайшие иконы из Музеев Московского Кремля и документы из Российского государственного архива древних актов.

МИТРОПОЛИТ МАКАРИЙ

Будущий митрополит, в миру Макар Леонтьев, родился в начале 80-х годов XV века. В дворянской среде широкое распространение получили фамильные прозвища, но ни Макарий, ни его отец Леонтий не имели фамилии. Отсюда следует, что они, вероятнее всего, не были дворянами. Макар Леонтьев принял пострижение в Боровске в Пафнутьевом монастыре. Позднее он перебрался в Можайск и был назначен архимандритом можайского Лужицкого монастыря. В Можайске чернец обратил на себя внимание Василия III и снискал его расположение. Как записал псковский летописец, «князь великии любяше его зело и проси благословения от святителя…». Макарий обладал самым необходимым для священнослужителя качеством - Первую свою обязанность он ьидел в помощи всем, кто в ней нуждался.

В течение двадцати лет Василий III не имел детей в браке с великой княгиней Соломонидой Сабуровой. Когда же он задумал развестись с ней «чадородия ради», его проекты вызвали осуждение в церковной среде. Многие пастыри приравнивали второй брак блудодеянию. Макарий, как видно, принял деятельное участие в разводе государя, благословив его на брак с молодой литовской княжной Еленой Глинской. Сразу после княжеской свадьбы Макарий был посвящен в сан архиепископа, а затем выехал в Новгород с наказом молить бога, пречистую богоматерь и чудотворцев о молодоженах, «чтобы господь бог дал им плод чрева их». Чтобы облегчить святителю выполнение его миссии, власти вернули Софийскому дому сокровищницу старых архиепископов, много лет назад увезенную из Новгорода в Москву. Кроме того, Василий III назначил «бояр своих» в услужение Софии.

Василий III лишил сана новгородского архиепископа Серапиона, использовав донос на него Иосифа Волоцкого. С тех пор Софийский дом оставался в течение семнадцати лет без пастыря. Назначение Макария новгородцы восприняли с воодушевлением. Заняв митрополичий стол, святитель, по утверждению псковского летописца, творил «людем заступление велие и сиротам кормитель бысть». Владыка неустанно ходатайствовал за опальных новгородцев в Москве и, по словам Максима Грека, немало «обидимых из темниц и от уз разрешил». При поездках в Москву пастырь «много печалования творя из своей архиепископьи о церквах божиих и опо бедных людех, еже во опале у государя великого князя много множества». Макарий упразднил особножительство во многих новгородских монастырях и ввел в них общинножительство, а также снизил поборы с черного и белого духовенства.

Мечтая о духовном обновлении общества, Макарий выдвинул грандиозную задачу. Владыка взялся за составление полного собрания всех «святых книг, которые в Руской земле обретаются». Прежде ежемесячное чтение - Минеи-Четьи - включало почти исключительно жития святых и некоторые поучения. Макарий объединил усилия книжников, переводчиков и писцов, чтобы собрать из разных городов, перевести и исправить, переработать или сочинить заново десятки и сотни священных книг, слов, житий, посланий и церковных актов. В предисловии к Минеям Макарий сообщал читателю, что собирал и объединял «святые великие книги» двенадцать лет «многим имением и многими различными писари, не щадя сребра и всяких почестей». Первый экземпляр был изготовлен в Новгороде для Софийского дома в бытность Макария архиепископом новгородским. Работа приобрела несравненно более широкий размах после того, как Макарий стал митрополитом. Власти поддержали его начинание. Опираясь на царский указ, глава церкви, произвел своего рода разверстку между книжными мастерскими различных городов и монастырей. «Бысть бо тогда, - записал новгородский монах-переписчик Мокий, - повеление от царя и великого князя Иванна по многим градом писати святыа книгы». Одни переписчики охотно исполняли свой урок, другие - «не по воли». Когда Мокий отказался писать выпавшие на его долю «тетради», местный дьяк Ф. Сырков сделал ему грозное внушение - «прещение велико с яростью». Благодаря разверстке, тома Миней, предназначенные для Успенского собора в Кремле и лично для царя Ивана, были закончены в короткое время. По своему объему они вдвое превосходили софийский экземпляр. К работе были привлечены русские и славянские писатели - Ермолай-Еразм, Василий Тучков, дьяк Дмитрий Герасимов, Илья Пресвитер, сербский писатель монах Лев Филолог и другие лица. Великие Минеи-Четьи включали Священное писание с толкованиями, евангелия, патерики, книги Иоанна Златоуста, Василия Великого, русских писателей Иосифа Волоцкого и других, Кормчую книгу, ряд церковных актов, «Иудейскую войну» Иосифа Флавия, сочинение о Вселенной - «Космографию» Кузьмы Индикоплова, апокрифы, жития новых московских чудотворцев, канонизированных в середине XVI века. Минеи состояли из 12 рукописных томов, объемом более 13 тысяч листов большого формата.

До шестидесяти лет Макарий управлял новгородской церковью, а затем занял митрополичий престол. Одни историки называли его прямым ставленником «партии реакционных бояр» в лице Шуйских. Другие полагали, что Макария выдвинули служилые люди и его программа заключалась в «ликвидации боярской реакции». Реакционность бояр относится к числу исторических мифов. Период боярского правления был временем подлинного экономического расцвета России. К тому же бояре-опекуны первыми приступили к проведению реформ. Регенты Шуйские не противостояли дворянам, а опирались на них. Поддержка служилых людей позволила им вернуться к власти в 1542 году. Особую роль в перевороте сыграли новгородские помещики. Они «всем городом» поддержали мятеж. Именно их Шуйские послали к Иоасафу, чтобы окончательно согнать его с митрополии.

Архиепископ Макарий пользовался популярностью у служилых людей Новгорода, что и помогло ему сразу после переворота занять высший церковный пост. Взойдя на митрополию, Макарий пытался защищать опальных, не уставая учил милосердию, за что подвергся нападкам со всех сторон. «Слышу во вся дни, - писал ему Максим Грек, - волнуема бывает священная ти душа от неких недобре противящихся твоим священным поучением».

В мае 1542 года член опекунского совета Иван Шуйский приказал тайно умертвить старшего боярина Ивана Бельского в тюрьме на Белоозере, но вскоре умер сам. Место Ивана Шуйского занял Андрей Шуйский. Распри в думе вспыхнули с новой силой. 9 сентября следующего года члены Боярской думы в присутствии великого князя Ивана и митрополита Макария учинили безобразную потасовку: Андрей Шуйский, братья Кубенские, Палецкий, Головины набросились на боярина Федора Воронцова, «биша его по ланитам и платие на нем ободраша и хотеша его убити». Воронцову пришлось бы совсем плохо, если бы за него не заступились Макарий и бояре Морозовы. Владыка дважды ходил к Шуйским и едва «умоли от убийства». Зачинщики крамолы не прочь были поступить с Макарием так же, как с Иоасафом. Один из них, Фома Головин, наступил на край одежды и «манатью на митрополите подрал».

Глинские - родня Ивана IV - использовали раздоры в думе для захвата власти. В декабре 1543 года Иван IV велел псарям убить Андрея Шуйского, а через три года послал на эшафот дворецкого Ивана Кубенского и Федора Воронцова. Заодно с Кубенским великий князь едва не казнил конюшего Ивана Петровича Федорова. Осуждение Федорова наглядно показало всем, кто направлял княжеские опалы. После ссылки Федорова его титул присвоил себе Михаил Глинский. Наследником богатств Федорова был его пасынок князь Иван Дорогобужский. «Повелением князя Михаила Глинского и матери его княгини Анны» Дорогобужский был обезглавлен на льду Москвы-реки, а сын Ивана Овчины - фаворита Елены Глинской - посажен на кол в январе 1547 года. Макарий пытался остановить кровопролитие, но не мог помешать Ивану казнить Шуйских и их приверженцев.

Великий князь Иван встал у кормила власти, не будучи подготовлен к роли правителя огромной державы. Любой властитель начинал свое правление с амнистий и милостей. Иван явился перед подданными в роли немилостивого государя. Чтобы исправить положение, Глинские решили короновать своего племянника царской короной. Макарий с воодушевлением поддержал их замыслы. При этом он заботился не столько о централизации государства, сколько о величии церкви.

Древнее византийское царство с его боговенчанными императорами всегда было образцом для православных стран. Но оно пало под ударами неверных. Москва, в глазах русских ортодоксов, должна была стать наследницей Царьграда. Торжество самодержавия для Макария олицетворяло торжество православной веры.

В 1547 году шестнадцатилетний Иван IV принял титул царя, равнозначный по тогдашним понятиям императорскому титулу. В день венчания в Успенском соборе Кремля митрополит Макарий торжественно возложил на голову государя царский венец и благословил «богом возлюбленного и богом избранного», «богом венчанного» православного царя.

По случаю коронации Глинские приобрели все, чего желали. Бабке царя Анне были пожалованы обширные вотчины. Князь Михаил получил титул конюшего, его брат Юрий стал боярином. Приход к власти Глинских не остался незамеченным для москвичей. Боярские холопы вели себя в столице как в завоеванном городе. Народу - «черным людям» - от них было «насилство и грабеж». Жарким летом 1547 года в Москве произошли крупные пожары, уничтожившие большую часть города. Чтобы успокоить город, власти стали казнить «зажигальников». На свою беду Глинские восстановили против себя и низы и верхи общества. Старомосковская знать - Федоров-Челяднин, Захарьины и другие - негодовала на Глинских не меньше, чем отстраненные от власти Шуйские. Бояре охотно подхватили слухи, будто Москву спалили колдовством, а виною всему - Глинские.

Пожар нанес страшный ущерб городу. Тысячи людей лишились крова и всего имущества. Макарий едва не погиб в огне на своем дворе. Через тайник в кремлевской стене его спустили «на взруб» к Москве-реке, но он сорвался на крутизне и получил множество ушибов. Владыку отвезли в Новинский монастырь, куда к нему «на думу» вскоре же приехал Иван с боярами. В тот день Иван Федоров, князь Федор Скопин-Шуйский и протопоп Федор из Благовещенского собора впервые поведали царю, что в пожаре Москвы повинны волхвы, вынимавшие сердца из людей. Бояре имели в виду Анну Глинскую, но едва ли осмелились назвать ее имя внуку «волховы».

Через три дня после совета возбуждение в городе достигло предела. Царь выслал к народу Федора Скопина-Шуйского, Ивана Федорова, Григория Захарьина, князя Юрия Темкина, Федора Нагого. Бояре должны были произвести розыск о причинах непрекращавшихся пожаров и одновременно утихомирить народ. Собрав посадских людей, они обратились к ним с вопросом: кто зажигал Москву? В толпе стали кричать, что виноваты в пожаре Глинские. Князь Юрий Глинский, выехавший на площадь с другими боярами, в страхе бежал от народа и укрылся в Успенском соборе, где в присутствии царя служили обедню. Малодушие Глинского погубило его. Толпа бросилась вслед за боярином, выволокла его из храма и добила камнями на площади. Царь испил чашу унижения до дна. Не раз безнаказанно покушавшийся на чужую жизнь, он должен был теперь подумать о спасении ближних. Покинув Кремль, Иван «утек» в подмосковное село Воробьево. Но через три дня туда явилась толпа горожан и потребовала на расправу бабку царя Анну Глинскую.

Московские события показали юному правителю разительное несоответствие между его представлениями о власти и реальным положением дел. Государь усвоил, что власть самодержавна и идет от бога. Но первые же шаги самостоятельного правления поставили его лицом к лицу с бунтующим народом, поднявшим руку на царскую семью.

Тотчас после венчания на царство Иван с благословения митрополита женился на боярышне Анастасии Романовой. Глинские не противились браку, так как невеста росла сиротой (без отца), ее братья были молодыми людьми и их соперничества можно было не опасаться. Прошло не менее двух лет, прежде чем Романовы прочно обосновались в думе и при дворе и начали участвовать в осуществлении реформ.

Церковное руководство в лице Макария приступило к преобразованиям раньше светской власти. В период раздробленности жизнь княжеств и земель была разобщена и материально и духовно. У каждого княжества имелась своя монета, а также свои мера и вес, свои чудотворцы. Государственное единство настоятельно требовало создания единого пантеона общерусских святых. В 1547 и 1549 годах Макарий провел два церковных собора, учредивших общерусский культ почти сорока новых чудотворцев (старых было немногим более двадцати, не считая местных святых). Вопреки мнению исследователя церкви А. С. Хорошева, влияние юного Ивана на составление канонизационных списков не было определяющим. Иначе трудно объяснить, почему к лику общерусских святых не был причислен ни один из московских князей. Зато этой чести сподобился их злейший враг Михаил Тверской, убитый в Орде из-за происков Даниловичей. В списки святых попал Александр Ярославович Невский, но не попали ни Дмитрий Донской, победивший татар на Куликовом поле, ни киевские князья Ярослав Мудрый и Владимир Мономах, отличавшиеся благочестием и много сделавшие для христианизации Руси. Исключение было сделано для новгородского князя Всеволода Мстиславовича, почитавшегося местным святым в Пскове. Вообще среди новых чудотворцев местные новгородские святые имели наибольшее представительство. Объяснялось это тем, что инициатор канонизации Макарий шестнадцать лет возглавлял Новгородско-Псковское архиепископство.

За время боярского правления старые сподвижники Василия III исчезли с политической сцены один за другим. Макарий принадлежал к немногим уцелевшим деятелям старой формации. После пожара Москвы его влияние на дела управления заметно усилилось. Отправляясь под Казань в конце 1547 года, Иван IV поручил брату Владимиру Андреевичу и боярам «ведать» Москву, приказав им о всех своих делах «приходити к Макарью митрополиту». Пять лет спустя, в дни нового казанского похода, московскую семибоярщину возглавил глухонемой князь Юрий - единоутробный брат царя. Вверив князя Юрия попечению митрополита, власти (от имени Ивана IV) наказали ему: «…елико тебе бог даст, во всем беречи царство… брата же нашего на благодарные дела поучай; такожда, господине, и жену мою царицу Анастасию, не праздну сущу, духовне во все побереги». Функции главы церкви были весьма обширны: от вразумления бояр до надзора за беременной царицей.

Вскоре же царь Иван под влиянием Макария и ближайших советников приступил к «церковному устроению». В феврале 1551 года во дворце собрались высшие духовные чины и царь передал им «свое рукописание» - заранее подготовленные вопросы. Иван сидел «на царском своем престоле, молчанию глубокому устроившуся», пока дьяки зачитывали его речь. Инициаторы реформ намеревались соединить земское устроение с «многоразличным церковным исправлением», чтобы подкрепить начавшиеся преобразования авторитетом церкви. «Рукописание» начиналось с символа веры - прославления Троицы и покаяния царя в прегрешениях юности. Но далее авторы царской речи обвинили бояр и вельмож в том, что они «дерзнули поймать и скончать братию отца» - удельных князей Юрия и Андрея, после чего, «улучаше себе время», завладели всем царством самовластно и затеяли междоусобицы. Среди бумаг собора сохранилось несколько царских речей. Подготовлены они были, вероятно, в разное время, но имели одну общую идею. Составившие их реформаторы критиковали тех, кто был у власти до них, и возлагали на них ответственность за то, что многое в государстве «поизшаталося» после смерти Василия III: «…ослобно дело и небрегомо божиих заповедей, что творилося», теперь же настало время исправить все «нестроения».

Священный собор, созванный Макарием по поводу обращения царя, изложил свои решения в ста пунктах (главах), отчего и получил наименование «Стоглавого собора». На Стоглаве дьяки зачитывали царские вопросы о церковных непорядках, после чего Макарий от имени духовенства указывал на средства их исправления. Можно было бы предположить, что митрополичья канцелярия сама составляла вопросы, а заодно и давала ответы на них. Но это не так. Нетрудно заметить, что в вопросах проглядывали нетерпение и резкость, тогда как ответы Макария отличались умеренностью и осторожностью.

«Угодна ли богу раздача церковных и монастырских денег в рост?» - спрашивал царь. Знать и дворяне часто занимали деньги у богатых монастырей, и процент приносил старцам немалый доход. Кабальные долги нередко вынуждали землевладельцев рассчитываться с монахами вотчинами, а иногда (при правителях-боярах) и поместьями. Ответ Макария не затрагивал этой главной стороны ростовщических операций церкви. Глава церкви объявил лишь о запрете инокам давать деньги в рост «по своим селам своим крестьянам».

Составителями царских вопросов были, по-видимому, ближайшие советники Ивана - придворный священник Сильвестр и Алексей Адашев. Сильвестр много лет был священником в Новгороде до того, как перебрался в Москву. Не по этой ли причине вопросы пестрят намеками на жизнь Новгородско-Псковской епархии, в них есть также упоминание об «арбуях в чюди» (обитателях одной из новгородских пятин). Автор вопросов с похвалой упомянул, что у Софии в Новгороде и у Троицы в Пскове «троицу поют, а не речью говорят».

Заседания собора заняли сравнительно мало времени, тогда как круг рассмотренных им вопросов оказался непомерно велик. Как видно документы собора были заготовлены заранее и по большей части утверждены без обсуждения. Исключение составляли наиболее важные моменты, связанные с землевладением и доходами церкви. Известно, что в этом случае власти, добиваясь нужного им решения, сочли возможным затребовать письменное мнение у духовных лиц, не приглашенных Макарием на собор.

Стоглавый собор принял множество важных постановлений, которые должны были способствовать развитию просвещения, расцвету церковной живописи, водворению в стране благочестия, искоренению нищеты и пороков. Образование на Руси почти всецело находилось в руках духовенства, но даже многие священники были малограмотными. В вопросах собору Иван IV вскользь заметил, что «ученики учатся грамоте небрегомо». Отвечая царю, Макарий заметил, что прежде в государстве было много училищ и «грамоте гораздых было много», а ныне спрашиваешь попов, «почему мало умеют грамоте, и они ответы чинят: „Мы, де, учимся у своих отцов или у своих мастеров, а инде, де, нам учитися негде, колько отцы наши и мастеры умеют, по тому и нас учат“». «А отцы их и мастеры, - заключил свою речь митрополит, - потому же мало умеют и силы в божественном писании не знают, да учится им негде». Домашнее образование давно стало предметом критики в Москве и Новгороде. Новгородский архиепископ Геннадий, воевавший с новгородцами при Иване III, красочно описал экзамен, устроенный им грамотеям, претендовавшим на место священника: «Вот приводят ко мне мужика: я приказываю ему читать апостол, а он и ступить не умеет, приказываю ему дать псалтирь, а он и по ней едва бредет. Я отказываю ему, а на меня жалобы: земля, де, такова, не может добыть, кто бы умел грамоте. Вот и обругал всю землю, будто нет человека на земле, кого бы ставить в священство».

В Новгороде грамотность была распространена шире, чем в других землях, так что Геннадий имел повод для иронии по поводу незадачливых претендентов в попы. Особое возмущение владыки вызывало то, что невежи, став священниками, плохо учат учеников и к тому же берут с них непомерную плату: «Мужики-невежи учат ребят грамоте и только портят, а между тем за учение вечерни принеси мастеру кашу да гривну денег, за утреню то же или и больше, за часы особо… а отойдет от мастера и ничего не умеет, едва-едва бредет по книге и церковного порядка вовсе не знает». Мастерами нередко были бродячие учителя, дававшие платные уроки на дому - более двух гривен за обучение утренней службе и вечере. Это довольно много, если учесть, что денежные платежи новгородского крестьянина исчислялись семью деньгами в год, помимо натуры. Кроме денег мастер получал дневную пищу - кашу, которая составляла основу питания русского человека. Выражение «жить в одной каше» означало иметь общий стол.

Члены Стоглавого собора были согласны с тем, что домашнее образование, при котором дети учились либо у родителей, либо у нанятого учителя, не дает возможности подготовить просвещенных священнослужителей. Ни реформаторы из царского окружения, ни Макарий не помышляли о выделении средств на организацию казенных училищ. Священники, занятые обучением детей, и без того получали ругу - плату от казны. Задача, по мнению собора, заключалась в том, чтобы заменить домашние школы с родителями или нанятыми мастерами в роли учителей правильно организованными церковными училищами. Для этой цели было решено избрать «добрых духовных священников и дияконов и дияков женатых», которые «грамоте чести и пети и писати гораздивы», и учинить у них в домах училища книжные, куда бы все люди могли отдавать своих детей «на учение грамоте». Программа училищ всецело подчинялась практическим нуждам. Проповеди и толкования слова божия не были чужды русской церковной традиции. По крайней мере два раза в год - по случаю наступления Нового года - 1 сентября и в праздник Иоанна Предтечи - 24 июня - владыки выступали с проповедью в своих соборных церквах. Они говорили народу о любви к ближним, о прекращении вражды и раздоров. Среди священников нередко встречались люди, одаренные талантом красноречия, необходимого для проповедника. Но по общему правилу православная служба не требовала от священника особого красноречия. Ежедневная служба сводилась к повторению священных текстов и молитв. Их либо читали по книге, либо пели. Учитель являлся перед учениками с книгой в одной руке и с розгой - в другой. Используя их, учитель должен был научить ученика читать вслух или петь нужные тексты. Начинали обучение по азбуке или букварю, после чего брались за псалтырь и евангелие. Успехи учеников при такой системе обучения были не слишком велики. Предполагалось, что училища должны удовлетворить потребность общества в грамотных людях. Дальнейшее образование они получали в ходе практической работы, попадая в приказные канцелярии и монастырские книжные мастерские.

Отдельно собор рассмотрел вопрос о переписке священных книг. Всем писцам собор рекомендовал писать книги «с добрых переводов», а потом тщательно править их, чтобы не допускать искажений и ошибок при копировании священных текстов. Иконописцам следовало строго следовать старым образцам, «како греческие иконописцы писали и как писал Андрей Рублев». Рекомендации писать наподобие Рублева были вполне благонамеренными. Однако практическая польза от них была невелика.

Начавшаяся после Стоглава борьба за Казань, а затем Ливонию поглотила все силы и средства государства, что поставило под вопрос выполнение обширных программ, намеченных собором.

Деятельность Стоглавого собора была направлена на то, чтобы упрочить нравственное влияние церкви на общество. Для этого духовному сословию предстояло очистить себя от всякой скверны. В глазах инициаторов собора наибольшего порицания заслуживало белое духовенство - городские и сельские священники, жизнь которых немногим отличалась от жизни низших сословий города и деревни. Их царь обличал в значительно более резких выражениях, чем монахов. «Попы и церковные причетники, - говорил Иван IV, - в церкви всегда пьяны и без страха стоят и бранятся, и всякие речи неподобные всегда исходят из уст их».

Средства, которые руководители церкви намеревались использовать для исправления нравов низшего духовенства, были характерны для учеников Иосифа Санина. Иерархи церкви уповали на спасительные административные меры - систему надзора и наказаний. Собор предписал протопопам, поповским старостам и десятским «дозирати почасту» за богослужением в церквах, неутомимо доносить на попов, которые «учнут жити в слабости и в лености и во пьянстве», поощрять тех, кто будет жить «в чистоте и покаянии» с женами. Священникам надлежало стоять в церкви «со страхом и трепетом», читать священные книги, молиться о царском здравии, слушаться «искусных, добрых и житием непорочных» протопопов. Протопопам, старостам и десятским вменялось в обязанность следить за перепиской священных книг, чтобы в них не закрались еретические искажения.

Следствием вековой раздробленности Руси явилось то, что церковные обряды утратили единообразие в разных землях и княжествах. Великий Новгород и Псков по уровню церковного образования стояли выше других земель и допускали меньше отступлений от византийских образцов. Будучи архиепископом в Новгороде, Макарий в «Великих Четиях» ясно высказался за трегубую аллилуйю. В постановлении Стоглава значилось, что в Новгороде и Пскове по многим монастырям и церквам «до днесь говорили трегубую аллилую». Когда же Макарий стал московским митрополитом, ему пришлось отказаться от новгородской старины в пользу московской. Под страхом проклятия Стоглав запретил «трегубую аллилую» и троеперстное знамение и ввел по всей стране двоеперстие вместе с «сугубой аллилуей». Если бы Макарий принялся искоренять троеперстие с такой же нетерпимостью, с какой Никон ополчился на двоеперстие сто лет спустя, церковная смута была бы неизбежна. К счастью для церкви, и митрополит Макарий, и могущественный временщик - бывший новгородец Сильвестр проявили достаточную долю равнодушия к тому, что касалось внешней обрядности. Стоглавый собор осудил продажу церковных должностей, вымогательство и взятки в церковной среде. Епископам предписывалось поставлять игуменов «не по мзде», также и «в попы и во дияконы ставити безо мзды, даже и до самого ключаря и прочих причетников».

Православная церковь всегда терпимо относилась к юродивым. Исключение составляли бесноватые и трясуны, которых собор осудил как лживых пророков. Мужики, и жены, и девки, и старые бабы, значилось в постановлении собора, «наги и босы и волосы отрастив и распустя, трясутся и убиваются», а велят христианам «в среду и в пятницу ручного дела не делать».

Крайнюю нетерпимость «отцы церкви» проявляли в отношении народных празднеств и обрядов, в которых они усматривали грех язычества. Собор решительно осудил всякого рода «бесовские» игрища и скоморошьи представления. Грехом были признаны стрижка бороды, мытье в бане мужчин с женщинами, игра в единственную известную тогда азартную игру («зернь»), всякого рода колдовство. К числу греховных занятий были отнесены шахматы, широко распространенные на Руси, игра на всевозможных музыкальных инструментах. Осуждалось общение с иностранцами, в особенности подражание их «злым обычаям».

Исключительное внимание Стоглав уделил монастырям и монашеству. Царь обвинял черное духовенство в неблагочинии, но в более сдержанной манере, чем белое духовенство. Не ставя под сомнение благочестие монашества в целом, Иван заявил, что «неции» из чернецов стригутся в монахи не для спасения души, а «покоя ради телеснаго, чтобы всегда бражничать». Собор признал, что пьянство наносит наибольший ущерб монастырскому благочестию, и ради искоренения греха запретил монастырям держать у себя «пьянственное питие, сиречь хмельное и вино горячее», а монахов призвал довольствоваться всевозможными квасами. Исключение было сделано лишь для редких в России заморских «фрязских» вин. Их можно было держать в обителях, но пить только «во славу божию, а не во пиянство». Запрет не распространялся на Троице-Сергиев монастырь, чтобы не отпугнуть многочисленных паломников, посещавших это чудотворное место. Среди иноков послабления допускались в отношении знатных постриженников, пребывающих «в немощах или при старости». Причины послаблений объяснялись довольно откровенно: князья и бояре «стрыгутся в великих монастырях» и «дают вкупы (вклады) великие, села и вотчины». Написать указ против бражничества было нетрудно, значительно труднее оказалось провести его в жизнь. Хорошо известна история игумена Трифона - строителя первого в Вятской земле монастыря. Когда Трифон запретил стол с вином по кельям, монахи выразили крайнее негодование, стали запирать игумена под замок, бить, а потом и вовсе выгнали из обители.

Стоглавый собор принял ряд решений в целях исправления монашеской жизни. Наложен был запрет на совместное проживание монахов и монахинь в одном монастыре. Инокам не велено было жить в миру, бродяжничать и собирать деньги.

Проповедь милосердия занимала особое место в системе христианских взглядов. Веками пастыри церкви внушали пастве сочувствие к страждущим, нищим, убогим, больным, престарелым людям - словом, к изгоям общества. Чтобы представить, какую роль играла благотворительность в средние века, надо иметь в виду, что для девяти десятых людей того времени все их заботы и труды были сосредоточены на том, чтобы прокормить себя и своих ближних. За 10–12 лет, составлявших солнечный цикл, один-два были неурожайными и сопровождались голодом. Каждое поколение, по крайней мере раз в жизни, переживало страшный голод, сопровождавшийся массовой гибелью людей. В критические моменты благотворительность со стороны частных лиц, монастырей и казны приобретала исключительное значение. В условиях голода пустынники-нестяжатели усердно возносили молитву к господу о прекращении бедствия и помогали народу, чем могли. Богатые монастыри оказывались в лучшем положении, чем пустынники, поскольку располагали средствами для оказания помощи голодающим. Иосиф Санин в одном из своих посланий отметил, что в обычные годы его монастырь тратит на прокормление нищих и странников ежегодно до 150 рублей (сумму по тем временам неслыханную), а хлеба раздает по 3 тысячи четвертей. Из «Жития Иосифа Санина» узнаем, что при большом неурожае в монастырь за подаянием обращалось до 7 тысяч жителей окрестных сел. Не имея возможности спасти от голодной смерти своих детей, некоторые родители подбрасывали их к монастырским воротам. Монахи забирали подкидышей, а взрослым раздавали по хлебцу. В Кирилло-Белозерском монастыре в годы голода кормилось до нового урожая до 600 голодающих ежедневно.

Монастырская благотворительность считалась частным делом. Но рядом с ней в XVI веке существовала казенная благотворительность. Следуя христианским идеалам, государство пыталось организовать помощь нищим, престарелым и больным в городах. Как следует из царских вопросов собору, власти рассылали по городам милостыню или «корм годовой», включавший хлеб, соль, деньги и одежду. Корм раздавали нуждавшимся через особые «богадельные избы», во главе которых стояли приказчики. Помимо сумм, поступавших из приказов, богадельни получали пожертвования от «христолюбцев». В вопросах собору Иван IV пенял на то, что «милостыня» расходуется не по назначению. Из-за нечестности приказчиков помощь получают «малобольные» горожане с женами, тогда как подлинно больные, калеки («клосные») и престарелые по-прежнему терпят «глад, мраз и наготу», не имеют где преклонить голову, и умирают на улице «в недозоре», без покаяния и причастия, что является грехом.

Выслушав царскую речь, собор постановил провести по городам перепись «всех прокаженных (калек, больных. - Р.С. ) и состарившихся» с тем, чтобы устроить их всех («опричь здравых») в городских богадельнях, снабдить пищей и одеждой. Дабы положить конец злоупотреблениям приказчиков, решено было передать богадельни под надзор городского белого духовенства и посадской администрации - «градских целовальников». Выбранные из «добрых людей» целовальники должны были следить за расходом средств, тогда как священникам следовало учить убогих страху божию, причащать перед смертью и хоронить по-христиански. Устраивать нищих и обслуживать их должны были «здравые строи и бабы стряпчие». «Строям» предписывалось жить при богадельнях без жен. На содержание им никаких средств не выделялось. Собор проявил заботу об устройстве богаделен в Москве и по всем городам, но не решил вопроса о средствах, необходимых для этого. Стряпчим, обслуживающим богадельни, самим надлежало питаться, «ходя по дворам от боголюбцов».

Благотворительность получила наибольшее развитие на территории бывших феодальных республик. В Пскове богадельни существовали с давних пор. На московской почве они укоренились окончательно спустя несколько десятилетий после Стоглава. В правление Бориса Годунова в Москву были призваны из Пскова «три старицы-миряне устраивати богадельни по псковскому благочинию». В результате их деятельности в Москве были учреждены три богадельни: одна на Тверской улице для нищих мирян, вторая - против Пушечного двора для бездомных инокинь и третья - на Кулишках за Китай-городом для нищенок «женска пола».

Известны уничижительные отзывы иностранных путешественников о русских монахах. «Что касается разврата и пьянства, - писал о них англичанин Ричард Ченслер, - то нет в мире подобного, да и по вымогательствам это самые отвратительные люди под солнцем». Английский посол Джильс Флетчер отмечал в 1580-х годах: «Монашествующих у них бесчисленное множество, гораздо более, чем в других государствах, подвластных папе… все лучшие и приятнейшие места в государстве заняты обителями и монастырями… Кроме того, что монахи владеют имениями (весьма значительными), они самые оборотливые купцы во всем государстве и торгуют всякого рода товарами». Отзывы английских протестантов о православной церкви столь же интересны, сколь и пристрастны. В Англии была проведена секуляризация монастырских имуществ, и английские писатели, посетившие Московию, на ее примере стремились убедить своих соотечественников в никчемности монахов и пагубности их богатств.

Вопреки мнению иностранцев, монастыри осваивали не только «лучшие и приятнейшие места в государстве», но и глухие лесные территории на Севере, в Поморье, на островах Белого моря, малопригодные для земледелия. Наряду с крупными монастырями с хорошо поставленным хозяйством имелось множество обителей, братия которых с трудом могла прикрыть себя. Вследствие экономических трудностей такие монастыри нередко закрывались, а иноки уходили в мир кормиться «Христа ради».

Иван IV обратился к Стоглаву с вопросом, как быть с монахами и черницами, которые «по миру волочатся и живут в миру». Сам вопрос заключал в себе ответ, ибо царь просил духовенство подумать над тем, как бы пропитать и устроить на покой в монастырях нищую монашествующую братию. Следуя воле государя, собор постановил собрать всех чернецов и черниц, скитающихся по городам и селам, с тем чтобы, переписав их, распределить по монастырям. Тех, кто здравы телом, определяли под начало старцам, а потом посылали на монастырские работы. Старых и больных следовало устроить в монастырских больницах «пищею и одеждою» наряду с прочией братией. Однако и в этом случае монастыри стремились заручиться поддержкой казны. Соборный приговор рекомендовал благочестивому царю жертвовать из своей казны деньги «по всем монастырям» на содержание больных и престарелых нищих иноческого чина. Аналогичные пожертвования монастыри должны были получить от митрополита и епископов.

За несколько лет до Стоглава Максим Грек отправил царю через Макария послание с осуждением «хищения чужих имений и стяжаний». Обличения философа распространялись на всех - от царя до духовных лиц, но звучали они особенно резко, когда речь заходила о корыстолюбии и неправедной жизни монахов. Ратуя за иноческое житие «без всякого лихоимственного резоимания и неправды и хищения чюжих имений и трудов», опальный инок не забывал, что его вновь могут осудить как еретика за такие речи. Не по этой ли причине в своих практических рекомендациях Грек был крайне осторожен. Предостерегая царя против соблазна секуляризации - «хищения» чужих богатств, философ советовал ему не слушать «иного некоего суемудрена земнаго советника», не названного им по имени. Нравственно-этическая проповедь Максима Грека, выразившая идеи нестяжательства, вызвала тревогу осифлян. Новгородский архиепископ Феодосий в послании к «боговенчанным царем всея Руси» назвал святотатцами всех, кто попытается отобрать у церкви недвижимость. Митрополит Макарий в 1550 году дословно повторил слова Феодосия в защиту монастырских стяжаний, а затем включил его послание в постановления Стоглава.

Царские вопросы собору отразили тревогу властей по поводу «оскудения» дворянства и чрезмерного обогащения монашествующей братии. Царь и его советники помнили об опыте Ивана III и не прочь были отобрать земли у московских монастырей, чтобы обеспечить поместьями феодальное сословие. Светские землевладельцы - от бояр до уездных детей боярских - с жадностью взирали на земельные богатства духовенства. Пополнение поместного фонда за счет цветущих церковных земель отвечало интересам не только рядовых помещиков, но и знати, получавшей высшие поместные оклады. В период реформ середины XVI века правительство приступило к переустройству всей военно-служилой системы на новых основах. Имея в виду непрекращавшийся рост монастырских богатств, власти с неодобрением отмечали, что монастыри берут вклады от мирян - «вотчинные села и прикупы, а иные вотчины собою покупают в монастыри, а иные угодий… (от царя из казны. - Р.С. ) припрашивают и поимали много ко всем монастырям». Описав в таких выражениях беззастенчивое обогащение монахов, авторы вопросов спрашивали: почему монастыри пустеют «от небрежения», «строения в монастырях никоторого не прибыло и старое опустело, где те прибыли и кто тем корыстуется?» С явным осуждением они говорили о том, что «чернцы по селам живут (что нарушало давние советы митрополита Киприана. - Р.С. ) да в городе тяжутся о землях, достойно ли это?»

Реформаторы рассчитывали, что Макарий и иерархи осудят «неисправления» монахов и «небрежение» монастырей, что и позволит властям перевести дело на практическую почву. Однако члены собора не стали распространяться о «небрежении монахов» и дали четкий ответ на вопрос, заключенный в речи царя лишь в виде намека. Земель, постановил собор, «никто же их [не] может от церкви божии восхитить или отъяти, или при дати, или отдати». Митрополичья канцелярия поспешила приобщить к постановлениям собора обширнейшую подборку документов, доказывавших неприкосновенность церковных имений. Тут были и подложный «Константинов дар», и послания русских святителей, и многое другое.

Не добившись успеха, «суемудреные» советники Ивана IV постарались заручиться поддержкой заволжских старцев. Далекие северные пустыни, основанные Нилом Сорским, издавна были оплотом нестяжателей. Наибольшей славой среди них пользовался при Иване Грозном старец Артемий Пустынник из Порфирьевой пустыни. В ответ на запрос из Москвы старец написал послание царю «на собор». Уже будучи под судом, Артемий, обвиненный в ереси, пытался очиститься от наветов осифлян. С этой целью он писал царю: «Все ныне съгласно враждуют, будтось аз говорил и писал тобе села отнимати у монастырей… а от того мню, государь, что аз тобе писал на собор, извещая разум свой, а не говаривал есми им о том, ни тобе не советую нужению и властию творити что таково». Артемий не отрицал того, что обсуждал с учениками переустройство монашеской жизни на новых основах, «чтобы нам жити своим рукоделием и у мирских не просити». Однако на соборе, по утверждению старца, он не упоминал о том, чтобы отбирать села у монастырей «нужением» - насильственными мерами.

Доводы Артемия помогли властям преодолеть сопротивление митрополита и священного собора. 1 мая 1551 года по царскому приговору Макарий и собор утвердили закон об ограничении церковного землевладения. Прежде всего церковь лишилась всех земель и доходов, приобретенных в период боярского правления. Закон воспрещал духовенству впредь покупать вотчины «без доклада» - специального разрешения царя. Возврату в казну подлежали все поместные и «черные» земли, которые из-за долгов или «насильством» владыки или монастыри отняли у прежних владельцев. Все указанные ограничения распространялись исключительно на епископские и монастырские земли. Митрополичьи земли и доходы были сохранены в неприкосновенности.

Царские вопросы уделяли исключительное внимание монастырям, их землям и доходам. Причины вполне понятны. Для проведения реформ требовались деньги. Монастыри же были держателями крупных денежных средств. Казна не могла дотянуться до их богатств, так как духовенство располагало всевозможными тарханными и льготными грамотами. (Слово «тархан» означало освобождение от даней и податей.) Иван IV жаловался, что в годы его детства монастыри, уже владевшие обширными селами и доходами, использовали все возможности, чтобы получить от казны дополнительные доходы - ругу. В речи к Стоглавому собору царь задал вопрос, не следует ли упразднить привилегии и льготы монастырей: «Да тарханные и несудимые грамоты и льготные у них же о торговлях без пошлин… достоит ли то?»

Чтобы понять смысл царского вопроса, надо вспомнить, что незадолго до Стоглавого собора Боярская дума с благословения Макария утвердила Судебник, предписавший «старые тарханные грамоты поимати у всех». На соборе иерархов более всего волновал вопрос, что станет с их древними тарханными привилегиями. Монастыри не желали поступиться своими доходами, и осифлянское руководство церкви вполне разделяло их настроения. По этой причине митрополичья канцелярия не подготовила вразумительного ответа на вопрос, «достоит» ли монастырям «корыстоваться» доходами с земель и куда деваются деньги. Государство вело тяжелую войну, казна была пуста, и церкви не удалось оградить свои земли от обложения. Тарханные грамоты, изъятые у монастырей, не подверглись уничтожению. Многие из них (но не все) были возвращены их владельцам с «подтверждением», сохранившим видимость согласия государя со своими богомольцами. Никакого общего закона о тарханах Стоглав не принял. Но практические распоряжения властей были таковы, что монастыри - и те, которые получили подтвержденные грамоты, и те, которые не добились «подтверждения» - стали платить в казну все основные налоги. Макарий и его осифлянское окружение отстояли неприкосновенность монастырских земель, но за это им пришлось заплатить дорогую цену. Реформа податного обложения ставила в наиболее выгодное положение служилое дворянство, монастыри же были низведены почти до уровня государственных крестьян. Помещики платили с восьмисот четвертей пашни столько же, сколько монастыри - с шестисот, а черносошные крестьяне - с пятисот четвертей доброй пашни.

Осифляне отстаивали церковные стяжания, противясь реформам, и власти вынуждены были провести перестановку лиц на высших ступенях иерархии. Одним из ближайших сподвижников Макария считался игумен Хутынского монастыря Феодосий, поставленный из иноков Иосифо-Волоколамского монастыря. Он получил игуменский сан от Макария и едва не был избран митрополитом при жеребьевке трех игуменов в 1539 году. Три года спустя Феодосий в качестве преемника Макария возглавил Софийский дом. После окончания собора власти не дали Феодосию возможности вернуться в Новгород и низложили его.

Решения Стоглавого собора были направлены в Троицу на одобрение бывшему митрополиту Иоасафу. В переговорах с Иоасафом участвовал придворный священник Сильвестр. Иоасаф высказал мнение, что деньги на выкуп православных из плена у неверных («полоняничные деньги») должны идти из митрополичьей казны и от монастырей, что вполне соответствовало видам правительства.

Послание Артемия помогло властям осуществить, по крайней мере частично, планы ограничения монастырского землевладения и доходов, что имело важное значение. По приказу царя Артемий был вызван из заволжской пустыни в Москву и поселен в Чудовом монастыре. Иван IV просил Сильвестра «смотрити в нем всякого нрава и духовныя пользы». Сильвестр похвалил Артемия и в итоге «по государеву велению» и прошению троицких старцев Артемий был поставлен игуменом Троице-Сергиева монастыря.

В годы реформ нестяжательство дало о себе знать в последний раз, чтобы затем исчезнуть навсегда. Не следует считать, будто гонения осифлян явились исключительной причиной крушения этого течения церковной мысли. Даже в период кратковременного расцвета нестяжательства в начале XVI века число последователей Нила Сорского было совсем невелико. Среди пустынников преобладали экзальтированные натуры, преданные аскетизму. Ученик Максима Грека Зиновий Отенский так описывал монахов-отшельников, предававшихся подвигам аскетизма: «Руки у них скорчены от тяжких страданий, кожа подобна воловьей и истрескалась, лица осунувшиеся, волосы растрепаны, ноги и руки посинели и опухли. Иные хромают, другие валяются. А имения так много у них, что и нищие, выпрашивающие подаяние, более их имеют. Обыкновенная пища их - овсяный невеяный хлеб, ржаные толченые колосья, и такой хлеб еще без соли. Питье их - вода; вареное - листья капусты; если есть овощи, так это рябина и калина. А об одежде что и говорить». С расцветом монастырей и превращением их в крупных феодальных землевладельцев призывы к аскетизму и умерщвлению плоти находили все меньший отклик в монашеской среде.

Из книги Долетописная Русь. Русь доордынская. Русь и Золотая Орда автора Федосеев Юрий Григорьевич

Глава 2 Раздробленне Северо-Восточной Руси. Великий князь Михаил Ярославич Тверской. Московский удел. Великий князь Юрий Данилович. Смерть трех русских князей в Орде. Иван Калита и митрополит Петр. Возвышение Москвы. Симеон Гордый. Иван Красный и митрополит Алексий. Литва,

Из книги Святители и власти автора Скрынников Руслан Григорьевич

МИТРОПОЛИТ АЛЕКСЕЙ Один из крупнейших церковных деятелей XIV века митрополит Алексей происходил из московской боярской среды. Отец будущего митрополита Федор Бяконт служил в боярах у черниговских князей, но из-за татарских набегов вынужден был уехать в Северо-Восточную

Из книги Самые знаменитые святые и чудотворцы России автора Карпов Алексей Юрьевич

Из книги Допетровская Русь. Исторические портреты. автора Федорова Ольга Петровна

Митрополит Иларион В истории русской культуры были явления столь яркие, значение которых не устаревает и сегодня. Таковым стало литературное наследие митрополита Киевского Илариона. К сожалению, мы знаем мало подробностей его биографии. Не сохранилось его изображения.

Из книги Сила слабых - Женщины в истории России (XI-XIX вв.) автора Кайдаш-Лакшина Светлана Николаевна

Митрополит Даниил До наших дней дошли, хотя и в неполном виде, два замечательных памятника тех лет - «Выпись из государевой грамоты, что прислана к великому князю Василью Ивановичу о сочетании второго брака и о разлучении первого брака чадородия ради, творение Паисеино,

Из книги Введение в святоотеческое богословие автора Мейендорф Иоанн Феофилович

Из книги Жизнь Константина автора Памфил Евсевий

ГЛАВА 32. О том, чтобы, касательно достоинства свода, выбора художников и материала, Макарий советовался с архонтами Сверх того хочу знать, какой нравится тебе свод храма, мозаичный, или отделанный иначе. Если мозаичный, то прочее в нем можно будет украсить золотом. Твое

Из книги Москва. Путь к империи автора Торопцев Александр Петрович

Митрополит Петр 1299 году митрополит всея Руси Максим покинул Киев и со всем клиросом прибыл во Владимир, который до середины XIV столетия был административным, культурным и религиозным центром Северо-Восточной Руси. «Матерь городов русских», город Киев надолго потерял

Из книги Угреша. Страницы истории автора Егорова Елена Николаевна

«Угрешский заточник» – митрополит Макарий (Невский) Особые страницы истории Николо – Угрешского монастыря связаны с именем митрополита Московского Макария (1835–1926). Это были самые трагические годы, когда древнейший и известнейший подмосковный монастырь, насчитывающий

автора Егорова Елена Николаевна

Из книги История Угреши. Выпуск 1 автора Егорова Елена Николаевна

Из книги Русские на Афоне. Очерк жизни и деятельности игумена священноархимандриата Макария (Сушкина) автора Дмитриевский Алексей Афанасьевич

Глава V Схимонах о. Макарий и его воспитание в обители под руководс твом о. Иеронима В конце января здоровье о. Макария заметно стало улучшаться, хотя лихорадочные пароксизмы еще продолжались, и он «сидел в келье безвыходно». Отправив своего спутника Евграфа на родину,

Когда мы сегодня говорим о первом русском царе, мы рассматриваем события, исходя из тех или иных принципов. Я взял на нашу встречу газету, которая называется "Русь Православная". Весь номер посвящен этой тематике, и я обратил внимание на то, какие в нем используются "интересные" приемы. Например, приводится цитата из Патриарха, а затем идут целые главы из трудов митрополита Санкт-Петербургского Иоанна. Тем самым слово епархиального архиерея как бы получает некий смысловой приоритет перед словом Патриарха. Но это только начало. Материал, в котором приведены слова Патриарха, имеет заголовок "Безумцы, провокаторы, враги Церкви" - по существу, именно так здесь преподносится Патриарх! Дальше мы снова видим короткую цитату из Патриарха и большой комментарий редакции, превратно толкующий смысл его слов. И это лишь некоторые из используемых в этой газете приемов.

Теперь я перехожу к основной теме своего выступления. Прежде всего, я хотел бы обратить ваше внимание на такой интересный феномен: время, в которое мы живем, можно сравнить с эпохой митрополита Макария, и такие времена можно назвать "эпохой новых чудотворцев". С именем святителя Макария в этом смысле связана целая эпоха в жизни русской культуры и русского государства. Конечно, есть и отличие: в наше время канонизировано не около ста, как во времена Макария, а более тысячи святых. И нужно сказать, что это событие - массовую канонизацию святых на Соборе 2000 года - мы еще не восприняли, не осознали и не пережили должным образом.

Итак, с одной стороны - массовая канонизация 2000 года, а с другой - недостаточная церковность, недостаточное знание церковных канонов. Например, начинаются разговоры о том, что нужно срочно канонизировать какого-либо исторического деятеля или человека, который лишь недавно скончался. Вокруг этого вопроса поднимается целая волна, но когда берешь в руки книгу о подвижнике веры, скончавшемся в прошлом году, а в ней видишь уже и тропари, и нимб на портрете, то перед нами - очевидное отсутствие канонического сознания.

Теперь по поводу первого русского царя Ивана Васильевича Грозного. Я преподаю церковную историю в Московской духовной академии, и студенты часто задавали мне вопрос об отношении к эпохе Ивана Грозного, особенно после выхода в свет трудов митрополита Иоанна (Снычева) в середине 90-х годов. Я на этот вопрос отвечал: есть эпоха митрополита Макария. Что же касается выражения "эпоха Ивана Грозного", то это не эпоха, поскольку эпоха всегда есть нечто целое. А о цельности эпохи в этом случае говорить не приходится.

Иван Васильевич Грозный - русский государь. Бесспорно, необходимо историческое исследование личности Ивана Грозного, его заслуг и т.д. Но те, кто выступают за его канонизацию, исходят при этом отнюдь не из его особого церковного благочестия. Речь идет как бы о канонизации монархии. Конечно, если говорить о возможной проекции небесного мира на землю, то в небесном мире царит не демократия, а монархия. Известна точка зрения нашей Церкви по этому вопросу, но она не волнует "ревнителей". Она не волнует их, поскольку сегодня личность Ивана Грозного переживает необычайное мифологическое переосмысление. Причем это не стихийный, а вполне организованный процесс. Я уже показывал вам газету, полностью посвященную этой тематике.

Какие при этом создаются мифы? Первое: оказывается, Иван Васильевич уже канонизован! Я поначалу не мог понять - как же так, откуда это идет? На самом деле это активно муссируется в соответствующей прессе и распространяется. Например, не успела пройти передача по радио "Радонеж", как уже выходит аудиокассета в типографской обложке, а на ней - и икона, и чудеса.

Основной аргумент, подтверждающий эту якобы уже состоявшуюся канонизацию, то, что в откосе северо-восточного окна Грановитой палаты имеется изображение Ивана Васильевича в нимбе. Поскольку последняя роспись была сделана в 1892 г., то это изображение преподносится как акт канонизации. Но если бы кто-нибудь действительно радел о церковной науке, а не о мифотворчестве, то можно было бы заглянуть в синодальный архив РГИА... Если вы были в Грановитой палате, вы знаете, что там в таком виде изображен целый ряд московских государей. Изображение государей в нимбах - это византийская традиция, которая свидетельствует о почитании государя как помазанника Божия. Но это никогда - ни для византийцев, ни для русских - не говорило о личной святости. Имеющиеся архивные данные не подтверждают факта канонизации Грозного ни в XVII, ни в XIX веках.

Если говорить о проблеме взаимоотношений Ивана Васильевича с Церковью, то мне для их понимания много дали исследования мест погребения российских митрополитов. Это ведь непростой вопрос. Как вы знаете, в период опричнины летописание прекратилось, и мы вынуждены искать сведения о том, где был похоронен тот или иной митрополит, в других источниках. Напомню, что за время правления Ивана Грозного единственным митрополитом, который скончался своей смертью, оставаясь главой Церкви, был святитель Макарий. Все остальные митрополиты либо сами покидали престол, либо их низводили. О какой же святости после этого можно говорить?

16 января 1547 года состоялось венчание на царство первого и единственного тогда православного государя. Митрополит Макарий, обращаясь к нему, говорит, чтобы он был послушным сыном Святой Церкви и т.д. О каком же послушании можно говорить при таком отношении к предстоятелям Церкви? О том, что тогда происходило с епископами и игуменами, нам известно очень немного. Но мы знаем о гибели преподобного Корнилия, Псково-печерского чудотворца. Сегодня те, кто ревнуют о канонизации первого русского царя, совершенно произвольно перетолковывают слова службы, где говорится, что земной царь "предпослал" преподобного Корнилия небесному царю. Они преподносят это как нечто благодатное, что нельзя рассматривать иначе как кощунство...

Еще одно слабое место в разговорах о канонизации Ивана Васильевича - это его многоженство, хотя пресса, которая борется за его канонизацию, пытается эти факты отрицать. Столь же проблематична интерпретация опричнины как некого монашеского ордена. Если вообще возможно говорить о благочестии применительно к опричнине, то по сути это было навязыванием неправославных форм благочестия. Не стоит забывать и о том, что митрополит Макарий выступал против опричнины - об этом говорится в 34-м томе русских летописей. Все эти усилия по "канонизации царя" Ивана Васильевича смущают простых верующих. И мы видим, что эта ситуация нагнетается с помощью некоторых средств массовой информации.

(1428-1563) - Пострижение и монашеское воспитание получил в Пафнутиевом Боровском монастыре, где всецело проникся учением Пафнутия, отличительной чертой которого, по словам современного биографа, было чувство меры. Из архимандритов Можайского Лужецкого м-ря Макарий в 1526 г. поставлен был архиепископом Новгородским, а в 1542 г. возведен боярской партией (Шуйскими) на престол митрополита московского и всея Руси, хотя он и был убежденным приверженцем иосифлян, считавших самодержавие царя необходимым оплотом православия. Шуйские рассчитывали, по-видимому, на мягкость характера Макария, которая помешала ему сыграть видную политическую роль в царствование Иоанна IV. Макарий не принимал непосредственного участия в низвержении Шуйских; как в эпоху влияния Сильвестра и Адашева, так и по падении их он сохранял положение высшего официального царского советника, но советы его никогда не превращались в требования. Иоанн Грозный всегда с любовью и уважением отзывался о своем отце-митрополите. Уважением проникнуты и все отзывы современников Макария, к какому бы лагерю они ни принадлежали; даже кн. Курбский, ненавидевший иосифлян, не решается резко выражаться о Макарии. Недружелюбно относятся к Макарию новейшие историки (Карамзин и мн. др.), считающие его главным виновником всех постановлений Стоглавого собора.

Не имея значения как политический деятель, Макарий занимает видное место в истории русской церкви и литературы. В бытность свою новгородским архиепископом Макарий, как последователь Иосифа Волоцкого, вводил в монастырях своей епархии общежитие и заботился о водворении и распространении христианства между северно-русскими инородцами. Идеей централизации как в государстве, так и в церкви проникнута канонизация святых, предпринятая Макарием как митрополитом московским. Местное почитание или непочитание святых поддерживало обособленность областей, а иногда носило и прямо политический характер. Так, в Новгороде до последних годов независимости его не было чествования преп. Сергия, который считался покровителем Московского государства и потому особенно почитался в Москве. Канонизация святых, произведенная Макарием, имела целью заменить областные священные предания преданиями общерусскими и подчинить первые центральному контролю. Как по количеству канонизованных святых (см.), так и по форме канонизации деятельность соборов 1547 и 1549 гг. представляет собой явление небывалое в русской истории. После этих соборов при митрополите Макарии канонизовано было еще 6 святых. Видными эпизодами в истории русской церкви при Макарии являются и соборы, созванные по поводу ересей Башкина (см.) и Косого (см.).

Наконец, стремление Макария ко всестороннему улучшению положения церкви и народной нравственности, к устранению нестроений, коренившихся в особенностях быта отдельных областей, выразилось в созвании Стоглавого собора 1551 г., постановления которого известны под именем Стоглава (см.). Макарий был не только по сану своему первоприсутствующим на соборе, но и по образованию и начитанности стоял выше всех других членов его. Как редакция всего Стоглава, так и большая часть ответов на царские вопросы (да и самых вопросов) бесспорно принадлежит Макарию. На это указывает сличение многих мест Стоглава с сочинениями Макария, явившимися раньше собора. Так, 3 и 33-я главы Стоглава часто представляют выдержки из послания Макария в Свияжск ("Акты Истор.", I, 287), 52-я глава - из послания к царю в Казань (ibid. 290); постановления собора о церковных имуществах исходят из тех же данных, на которых основан "Ответ" Макария Иоанну, писанный раньше соборного постановления. Крупнейшую заслугу Стоглава и преимущественно Макария составляет открытие в Москве первой типографии для печатания священных книг по исправленным образцам. Лишившись со смертью Макария своего защитника, типография была разрушена фанатической чернью, а типографщики должны были бежать за границу. Через 10 лет после смерти Макария была нарушена и неприкосновенность церковных имуществ, которую он столь энергично защищал. Ближайшее потомство не воздало Макарию по его заслугам: московский собор 1667 г., предав анафеме Стоглав, обвинил его в "простоте и невежестве".

Объединительным характером отличается и литературная деятельность Макария. Еще в бытность свою архиеп. новгородским Макарий поставил себе задачей собрать все "чтомые книги, яже в Русской земле обретаются". В результате получился громадный сборник "великих Миней Четий"; о содержании, отношении к предшествовавшим аналогичным попыткам и дальнейшей судьбе этого сборника см. Минеи. Для собирания старых и составления новых житий русских святых Макарий собрал вокруг себя многих деятелей, в числе которых были известный дьяк Дм. Герас. Толмачев и боярский сын Вас. Мих. Тучков. Сам Макарий был между ними не только руководителем и редактором, но и ревностным сотрудником. Макарий окончательно утвердил в нашей агиографической письменности то направление, которое возникло еще в XVI в., когда на первый план слагатели житий стали выдвигать нравственное назидание читателя; бесхитростное изложение заменяется витиеватым "плетением словес", народный язык вытесняется церковно-славянским, вместо прежней краткой молитвы присоединяются похвальные слова в честь святого и описания чудес, совершавшихся по его кончине в разные времена. Такой характер носят как переделки старых редакций, так и вновь составленные при Макарии жития; число последних достигает 60. В последние годы своей жизни Макарий, главным образом, занимался Степенной книгой (см.), и здесь играя роль руководителя и, по всей вероятности, редактора. И в этой первой попытке обработки русской истории он выдвинул на первый план всероссийское значение Москвы. Наконец, Макарию приписывают еще составление "сводной кормчей книги" и "великой книги правила келейного и путного". Из литературных произведений, написанных самим Макарием, сохранились одно поучение, три речи, четыре послания и одна грамота. Поучение и речи Макария отличаются поразительной для того времени простотой и безыскусственностью изложения, чем и подтверждается свидетельство летописца, удивлявшегося способности Макария говорить всем удобопонятно. Послания написаны с обычной в тогдашней письменности искусственностью, витиеватостью, многоречием.

Ср. Н. Лебедев, "Макарий, митрополит всероссийский" (М., 1877) и ст. Заусцинского в "Журнале М. Н. Пр.", 1881 г., №№ 10 и 11.

В Государственном историческом музее открылась выставка, посвященная жизни и деятельности выдающегося русского просветителя XVI века митрополита Макария. О личности главы Русской церкви и о новой выставке «Историку» рассказала доктор филологических наук, главный научный сотрудник отдела рукописей ГИМ Елена ЮХИМЕНКО .

Митрополит Макарий. Икона конца XIX – начала XX века

Будучи сам человеком книжным, митрополит Макарий внес немалый вклад в развитие книжного дела. С его именем связан наивысший расцвет русской средневековой культуры, говорит Елена Юхименко. По ее словам, в рамках экспозиции Исторический музей стремится показать широкий круг памятников, связанных с разносторонней деятельностью архиерея. «В этом смысле наша выставка позволит представить эпоху митрополита Макария как яркое, многогранное и в то же время целостное явление отечественной истории и культуры», – отмечает она.

Великая симфония

– Почему новгородский архиепископ Макарий возглавил московскую митрополичью кафедру?

– Новгородская епархия сама по себе была очень значимой ступенью для восхождения по церковной иерархической лестнице (к примеру, в XVII веке митрополит Новгородский Никон стал патриархом Московским и всея Руси). Кроме того, начинания, осуществленные Макарием в период его пребывания в Новгороде, принесли ему славу одного из самых ярких деятелей эпохи. К тому же он был близок к великокняжеской семье, причем еще со времен иночества в Пафнутьевом Боровском монастыре. Эти отношения не прерывались и тогда, когда он возглавлял новгородскую кафедру. Так, в Успенский собор Новгородской епархии в 1526 году приезжал молиться о чадородии великий князь Василий III со своей второй супругой Еленой Глинской . Сопровождал их архиепископ Макарий. Спустя четыре года у 51-летнего Василия и 22-летней Елены родился первенец – будущий Иван Грозный . Таким образом, близость к великокняжескому двору и активная деятельность в Новгороде в конечном счете и повлияли на избрание Макария на митрополичью кафедру.

– Какую роль играл Макарий при Иване IV ?

– Фактически он был вторым лицом в государстве после великого князя, а с 1547 года царя Ивана Васильевича, оказывал ему постоянную поддержку, благословляя на самые разные внутри- и внешнеполитические мероприятия, наиболее известным из которых можно считать Казанский поход. О существовавшем взаимном доверии свидетельствует тот факт, что в период отсутствия царя в Москве его замещал митрополит Макарий.

Напомню, что, когда в 1542 году Макарий стал митрополитом, Ивану было всего 12 лет. К тому времени юный великий князь осиротел (его отец скончался еще в 1530-м, а через восемь лет умерла Елена Глинская) и, безусловно, нуждался в человеке, которому можно доверять, к советам которого можно прислушиваться.

Известно, что митрополит отличался милосердием и состраданием: он первым на Руси ввел практику «печалования», то есть заступничества за опальных. Благодаря своему авторитету Макарий часто добивался смягчения царского гнева. На выставке мы демонстрируем документ 1561 года из Российского государственного архива древних актов – крестоцеловальную запись князя Василия Глинского , обещающего не отъезжать из Москвы в Литву. Под этим документом стоит личная подпись митрополита Макария, который тем самым ручался за Глинского перед подозрительным и мстительным Иваном.

– Этот год юбилейный для одного из главных деяний митрополита: 470 лет назад – в январе 1547 года – в Москве состоялось венчание на царство Ивана IV …

– Митрополит Макарий был не только одним из основных действующих лиц этой церемонии, но и главным идеологом превращения Великого княжества Московского в православное царство.

Именно он составил чин венчания на царство, возложил на Ивана царский венец и произнес речь во время обряда, а затем и во время бракосочетания государя с Анастасией Романовной. Из уст Макария прозвучала мысль о том, что Русское царство является преемником Рима и Византии. Важную роль митрополит отводил наставлению, с которым и обратился к молодому царю: «Братию свою по плоти люби и почитай… Бояр же своих и вельмож жалуй и береги по их отечеству; ко всем же князем и княжатам, и детем боярским, и ко всему христолюбивому воинству буди приступен, и милостив, и приветен по царскому своему сану и чину; всех же православных христиан блюди и жалуй и попечение о них имей от всего сердца…»

Идея преемственности власти от Рима и Царьграда пронизывает весь текст чина венчания, одним из источников которого послужило «Сказание о князьях Владимирских», повествующее о происхождении русских великих князей от римского императора Августа. Сам чин представлен в нашей экспозиции, причем посетители увидят наиболее ранний его список, датируемый третьей четвертью XVI века.

– Можно ли говорить о симфонии царской и церковной властей во времена Макария?

– Да, это была симфония властей, имевшая впечатляющие политические и духовные результаты. Впрочем, надо отметить, что случались периоды, когда Макарий хотел оставить митрополичий престол и удалиться в монастырь от столичных треволнений. В особенности это проявилось в последние годы его жизни и, по-видимому, было связано с начавшимся тогда, в первой половине 1560-х, ужесточением власти Ивана IV. Однако митрополит сознательно не обострял конфликты, стремился максимально сгладить возникавшие трения.

– Именно благодаря такому поведению он оказался единственным из членов «Избранной рады», избежавшим опалы со стороны Ивана Грозного?

– Конечно, этому способствовала в первую очередь его мудрая позиция. Кроме того, Макарий обладал очень большим авторитетом и влиянием на государя, сказывалась и его давняя близость к великокняжескому двору. Думаю, что в начале 1560-х годов был просто невозможен тот конфликт, который произошел позднее между Иваном IV и митрополитом Филиппом. Позиции последнего оказались куда слабее: тесных связей в Москве он не имел, ко двору не был близок; да и сам царь к тому времени уже изменился.

«Великие Четьи-Минеи»

– Чем прославился архиепископ Макарий на новгородской кафедре?

– Он был невероятно деятельным человеком и, заняв эту кафедру – одну из ведущих в Русской церкви, совершил много важных преобразований. В частности, добился окончательного введения общежительного монастырского устава (до этого в Новгородской епархии превалировали особножительные монастыри), провел реставрацию Софийского собора. К новгородскому периоду относится и введение Макарием пророческого ряда в иконостас русских церквей. Наконец, вместе со священником Агафоном он подготовил сборник «Великий миротворный круг», в котором рассчитаны даты празднования православной Пасхи на 532 года вперед. По сути, мы до сих пор пользуемся этими расчетами.

– Еще будучи в Новгороде, Макарий взялся за составление «Великих Четьих-Миней». Что это за памятник?

– Это фундаментальное собрание текстов, которые не использовались в богослужении, а предназначались для зачитывания за трапезой в монастырях или для соборного чтения. Они выполняли не богослужебную, а скорее духовно-просветительскую функцию. Существенную часть текстов, вошедших в «Великие Четьи-Минеи», составляли жития святых, также туда были добавлены труды Отцов Церкви, патерики, послания и сочинения некоторых церковных деятелей того времени (например, Иосифа Волоцкого ). Все тексты располагались по месяцам и дням – получалось своего рода «чтение на каждый день». Отсюда и название сборника: «Четьи» – то есть «читаемые тексты» и «Минеи» – то есть «помесячные» (от греческого слова μηνιαίος, означающего «месячный»). А наименование «Великие» отражало его грандиозный объем и необыкновенную значимость.

Боровское Евангелие. 1530–1533. Вклад митрополита Макария в Пафнутьев Боровский монастырь, в котором он принял постриг

До XVI века подобного свода в русской церковной практике не существовало, но в эпоху Макария в нем возникла насущная необходимость. Требовался всеобъемлющий сборник внебогослужебных текстов. В свод, который Макарий начал составлять, когда был еще новгородским архиепископом, впервые вошли жития русских святых. Они встали в один ряд с житиями византийских святых, ранее превалировавших в про логах [древнерусских сборниках, содержащих краткие жития святых и поучения, расположенные в последовательном порядке по дням года. – «Историк» ].

Проделанная архиепископом Макарием работа явилась продолжением традиции, заложенной его предшественником – архиепископом Новгородским Геннадием, трудившимся над составлением полной Библии на церковнославянском языке. До того были переведены лишь отдельные книги Священного Писания, и они не были собраны вместе. Архиепископ Геннадий организовал поиски частей церковнославянской Библии по всем русским землям, недостающие же книги переводились специально. Итогом этого масштабного начинания стала так называемая Геннадиевская Библия 1499 года – первый опыт собирания воедино текстов Священного Писания на церковнославянском языке.

Подобную работу инициировал и архиепископ Макарий. Как и его предшественник, он сформировал кружок книжников, которые по его благословению искали в монастырях списки житий и других сочинений и редактировали их в соответствии со стилистическими особенностями своего времени. Макарию удалось привлечь таких видных церковных писателей, как Ермолай-Еразм, Василий Тучков , Дмитрий Герасимов , пресвитер Илья, сербский монах Лев Филолог . В результате был составлен свод «Четьих-Миней», выполненный к тому же в трех списках. Самый ранний из них назван Софийским, поскольку в 1541 году был помещен в Софийский собор в Новгороде. В нем нашло отражение состояние книжности на том этапе деятельности Макария. Работа над вторым, Успенским, продолжилась уже в Москве. Вложенный в 1552-м в Успенский собор в Кремле, он отличался от предыдущего большей полнотой: в него добавили жития святых, канонизированных Макарием. Наконец, третий, самый поздний список «Четьих-Миней» именуется Царским, так как предназначался он для царя Ивана IV. Занимая митрополичью кафедру в Москве, Макарий продолжал дополнять свод, включая туда и другие «чтомые на Руси книги». В итоге получился гигантский комплект из 12 фолиантов. На выставке мы впервые представляем их полностью, чтобы посетители сами смогли оценить ту грандиозную и кропотливую работу, которая была проделана под руководством Макария.

– Какова была дальнейшая судьба макарьевских «Четьих-Миней»?

– Составленный им свод использовался до начала XVIII столетия, когда появились «Четьи-Минеи» митрополита Димитрия Ростовского. Тексты макарьевского свода, написанные высоким стилем, со временем стали сложны для понимания, и Димитрий решил переработать 12-томник. При этом он в значительной степени опирался на макарьевские тексты, в Киев для работы ему присылали тома «Четьих-Миней» XVI века – без них он не смог бы подготовить свой вариант. Эта редакция, более приближенная к современному языку, до сих пор используется в церковном обиходе, но без митрополита Макария она не появилась бы на свет.

– При Макарии произошел масштабный процесс канонизации русских святых. С чем это было связано?

– Это была самая обширная канонизация русских святых за все предшествовавшее время. В 1547 году специально созванный церковный собор прославил 14 святых, после чего митрополит Макарий призвал епископов собрать сведения о житиях и чудесах других подвижников. Спустя два года состоялся второй собор, на котором было канонизировано 39 святых. В числе тех, кого прославили на этих соборах, оказались столь почитаемые ныне благоверный князь Александр Невский , митрополит Московский Иона, преподобные Зосима и Савватий Соловецкие, а также благоверные Петр и Феврония Муромские.

Макарий стремился увеличить число русских святых. До того почиталось только 22 святых русского происхождения, а в 1547–1549 годах их стало почти втрое больше! Не будем забывать, что к тому времени Русская православная церковь уже сто лет как была автокефальной и не зависела от Константинополя. Деятельность митрополита Макария, связанная с канонизацией русских святых, стала выражением этой самостоятельности и полноты духовной жизни.

– Какова роль Макария в распространении на Руси книгопечатания?

– В этом эпохальном процессе его роль была ведущей: до «Апостола» Ивана Федорова , выпущенного в 1564 году, с благословения Макария вышло по крайней мере пять анонимных изданий. Иными словами, «репертуар» книг подготавливался заранее, стало ясно, какие именно рукописи нужно напечатать в первую очередь, была составлена своего рода программа дальнейшего развития типографского дела. В нашей экспозиции этой теме посвящен особый раздел, поскольку коллекции Исторического музея позволяют показать почти все анонимные издания и сам первопечатный «Апостол». У нас даже представлен особый экземпляр «Апостола» Ивана Федорова, на переплете которого присутствует предполагаемый профиль царя Ивана Грозного. Кроме того, мы демонстрируем несколько рукописных книг, которые дают возможность увидеть, как печатное дело было связано с предшествующей рукописной традицией.

Макарий: от рождения до прославления

Ок. 1482 – рождение в Москве, имя при крещении – Михаил.

Начало XVI в. – пострижение послушника Пафнутьева Боровского монастыря Михаила в монашество с именем Макарий.

1523 – поставление монаха Макария в архимандриты Можайского Лужецкого монастыря.

1526 – рукоположение архимандрита Можайского Лужецкого монастыря Макария в сан архиепископа Новгородского и Псковского.

1529 – начало составления «Великих Четьих-Миней».

1542 – избрание архиепископа Макария митрополитом Московским и всея Руси.

1547 – венчание митрополитом Макарием Ивана IV на царство.

1551 – кодификация церковной практики на Стоглавом соборе.

1552 – благословение Макарием похода против Казанского ханства.

1563 – смерть митрополита Макария.

1988 – канонизация в лике святителей на Поместном соборе Русской православной церкви.

Беседовал Никита Брусиловский

ВЫСТАВКА « XVI ВЕК. ЭПОХА МИТРОПОЛИТА МАКАРИЯ»

Адрес: Москва, Красная площадь, д. 1

Режим работы: понедельник-воскресенье – с 10:00 до 18:00 (кассы до 17:00); пятница, суббота – с 10:00 до 21:00 (кассы до 20:00); вторник – выходной